Стихи-как путеводитель по жизни...)

[Neznakomka]

***
Когда теряет равновесие
Твое сознание усталое,
Когда ступеньки этой лестницы
Уходят из под ног,kак палуба,
Когда плюет на человечество
Твое ночное одиночество,-
Ты можешь рассуждать о вечности
И сомневаться в непорочности
Идей, гипотез, восприятия
Произведения искусства,
И кстати - самого зачатия
Мадонной Сына Иисуса.
Но лучше поклоняться данности
С ее глубокими могилами,
Которые потом,zа давностью,
Покажутся такими милыми.
Да, лучше поклоняться данности
С короткими ее дорогами
Которые потом до странности
Покажутся тебе широкими
Покажутся большими, пыльными,
Усеянными компромиссами,
Покажутся большими крыльями,
Покажутся большими птицами.
Да. Лучше поклонятся данности
С убогими ее мерилами,
Которые потом до крайности,
Послужат для тебя перилами,
Хотя и не особо чистыми
Удерживающими в равновесии
Твои хромающие истины
На этой выщербленной лестнице.

И. Бродский

[Миланочка]

Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблем.

То ли будет, другое...
Я и знать не хочу -
разобьюсь ли о горе,
или в счастье влечу.

Мне и страшно, и весело,
как тому кораблю...

Не жалею, что встретила.
Не боюсь, что люблю.

Б. Ахмадулина, 1955

[Миланочка]

Ты говорила мне "люблю",
Но это по ночам, сквозь зубы.
А утром горькое "терплю"
Едва удерживали губы.

Я верил по ночам губам,
Рукам лукавым и горячим,
Но я не верил по ночам
Твоим ночным словам незрячим.

Я знал тебя, ты не лгала,
Ты полюбить меня хотела,
Ты только ночью лгать могла,
Когда душою правит тело.

Но утром, в трезвый час, когда
Душа опять сильна, как прежде,
Ты хоть бы раз сказала "да"
Мне, ожидавшему в надежде.

И вдруг война, отъезд, перрон,
Где и обняться-то нет места,
И дачный клязьминский вагон,
В котором ехать мне до Бреста.

Вдруг вечер без надежд на ночь,
На счастье, на тепло постели.
Как крик: ничем нельзя помочь! -
Вкус поцелуя на шинели.

Чтоб с теми, в темноте, в хмелю,
Не спутал с прежними словами,
Ты вдруг сказала мне "люблю"
Почти спокойными губами.

Такой я раньше не видал
Тебя, до этих слов разлуки:
Люблю, люблю... ночной вокзал,
Холодные от горя руки.

Константин Симонов

[Миланочка]

О, как же мы странно с тобой прощаемся:
Твердим: "До свиданья", твердим: "Пока".
Но только все время в руке рука,
И мы их так слабо разнять пытаемся.

Ужасное время - пора разлуки...
Но, кажется, силы у нас нашлись.
Однако, едва лишь разжались руки,
Как губы вдруг взяли да и слились.

А губы слились - значит, смолкли речи.
Но чуть только мы их смогли обуздать,
Как тут устремились друг к другу плечи
И руки уже обнялись опять.

О, Господи! Что же творит любовь?!
Все планы практически рассыпаются:
То руки мгновенно опять смыкаются,
То губы встречаются вновь и вновь...

А чуть распрощаемся до конца,
Как все будто снова летит по кругу:
То ноги несут нас опять друг к другу,
То тянутся руки, то вновь сердца.

О, люди! Запомните мой совет:
Коль вдруг вот такое у вас случится,
Не мучьтесь, а мчитесь бегом жениться.
Другого решения просто нет!

Эдуард Асадов

[neBESnaya]

МАМА.

Было утром тихо в доме,
Я писала на ладони
Имя мамино.
Не в тетрадке, на листке,
Не на стенке каменной,
Я писала на руке
Имя мамино.
Было утром тихо в доме,
Стало шумно среди дня.
— Что ты спрятала в ладони? -
Стали спрашивать меня.
Я ладонь разжала:
Счастье я держала.

Агния Барто

[Миланочка]

О, женщина, дитя, привыкшее играть
И взором нежных глаз, и лаской поцелуя,
Я должен бы тебя всем сердцем презирать,
А я тебя люблю, волнуясь и тоскуя!

Люблю и рвусь к тебе, прощаю и люблю,
Живу одной тобой в моих терзаньях страстных,
Для прихоти твоей я душу погублю,
Все, все возьми себе - за взгляд очей прекрасных,

За слово лживое, что истины нежней,
За сладкую тоску восторженных мучений!
Ты, море странных снов, и звуков, и огней!
Ты, друг и вечный враг! Злой дух и добрый гений!

Константин Бальмонт, 1894

[Русалка]

Ты видишь, невозможно возвращение
Туда, где навсегда тебя оставили.
Чем безмятежней звёздное свечение,
Тем неизбежней близость угасания.

И сердце обманув в груди израненной
Я синих птиц твоих на волю выпустил.
Нам слишком многое казалось правильным,
Что оказалось странным и неискренним

Ты знаешь, и перронам плакать хочется
Им, как и людям, не хватает нежности,
А поезд ночью – символ одиночества,
Ведь ехать не с кем, некуда и незачем.

И я прошу тебя, забудь и выпусти
Синиц моих из глаз твоих печальных.
А слёзы на дожде не скоро высохнут,
Хотя, пожалуй, это странно и неправильно.

(Кажется, это Ника Турбина - Анн, можешь уточнить?)

[Русалка]

Вечерний, сизокрылый, благословенный свет...

стихи А. Тарковского

Вечерний, сизокрылый,
благословенный свет...
Я, словно из могилы,
смотрю тебе вослед.

Благодарю за каждый
глоток воды живой,
в часы последней жажды,
подаренной тобой;

за каждое движенье
твоих правдивых рук,
за то, что утешенья
не нахожу вокруг;

за то, что ты надежды
уводишь, уходя,
и край твоей одежды -
из ветра и дождя...

[Neznakomka]

Ты видишь, невозможно возвращение
Туда, где навсегда тебя оставили.
Чем безмятежней звёздное свечение,
Тем неизбежней близость угасания.

И сердце обманув в груди израненной
Я синих птиц твоих на волю выпустил.
Нам слишком многое казалось правильным,
Что оказалось странным и неискренним

Ты знаешь, и перронам плакать хочется
Им, как и людям, не хватает нежности,
А поезд ночью – символ одиночества,
Ведь ехать не с кем, некуда и незачем.

И я прошу тебя, забудь и выпусти
Синиц моих из глаз твоих печальных.
А слёзы на дожде не скоро высохнут,
Хотя, пожалуй, это странно и неправильно.

(Кажется, это Ника Турбина - Анн, можешь уточнить?)

Не знаю, Русалкин, но мои поиски привели
к Мирославу Античу, а насколько это верно,
тоже не могу сказать)

[Neznakomka]

***
Что страшней, чем беспощадность?
Хладность.
Что больней, чем мук вседневность?
Ревность.
Что — горчайшая наука?
Разлука.

Значит скорбь моя и мука
Исцеления не знают,
Раз надежду убивают
Хладность, ревность и разлука.

Кто велит мне жизнь проклясть?
Страсть.
Кто невзгод моих причина?
Судьбина.
Кто судил, чтоб это было?
Светила.

Значит время наступило,
Чтоб я умер от печали,
Раз мне недругами стали
Страсть, судьбина и светила.

Что поможет мне, о твердь?
Смерть.
Что спасет меня от плена?
Измена.
Что тебя смирит раздумье?
Безумье.

Значит мне благоразумье
Не велит искать спасенья,
Раз источники целенья
Смерть, измена и безумье.

М. Сервантес
(перевод Лозинского)