Стихи-как путеводитель по жизни...)

[анаида]

СЛОВО СЫНУ
Едва забормотал ручей,
Едва над зеленью долин
Запела птица меж ветвей -
Заговорил и ты, мой сын.
Ты слово первое сказал
На древнем нашем языке,
Губами детскими припал
К бессмертным струям в роднике.
Мой сын, тебе я отдаю
Наследство. Обещай беречь,
Как ценный клад, как жизнь свою,
Армянскую родную речь.
Гремел в пустынях наш язык,
Звенел у края горных троп,
Стрелою Гайка* в мир проник,
Ему учил народ Месроп*...
На свитках письменами стал,
Стал нашим знаменем в веках
И вел народ меж диких скал
Под небом в хмурых облаках.
На нем о тяжкой доле пел
Изгнанник вечный - армянин,
Язык наш песнею гремел
В дни испытующих годин.
Бывало, пела мать, грустя,
Мне колыбельную на нем,
Теперь к тебе, мое дитя,
Пришел он сквозь века ручьем.
Журчи весеннею водой,
Как птица щебечи в садах,
Пусть станет наш язык седой
Ребенком на твоих устах!
Храни его, да будет он
Так чист, как Арарат в снегах,
Храни его для всех времен,
Как незабвенных предков прах.
Ты защищай его везде,
Как защитил бы мать свою,
Придя на помощь к ней в беде,
Сражаясь за нее в бою.
Не запятнай же чистоты,
Куда бы ты ни правил путь.
И если мать забудешь ты -
Армянской речи не забудь!

СИЛЬВА КАПУТИКЯН.

[анаида]

ԾՆՈՂԱԿԱՆ ՍԵՐԸ

Ձյուն ձնեռ էր. կտուրն ելել,
Ձյուներն էի թափում ցած,
Քրտնել էի, շորերս հանել
Ու դեռ բարակ «մի շապկանց»՝
Ձյուներն էի թափում ցած։

Հանկարծ մայրս, երբ ինձ տեսավ՝
Հագիս բարակ մի շապիկ,
Ծնկին զարկեց, վայ-վույ ասավ,
- Ի՞նչ ես արել, իմ բալիկ։
Ու՞ր ես քրտնած շորորդ հանել,
Կապուտկել ես, իջիր ցած,
Բայց ես թափում ձյուները դեռ,
Ձյունի մեջ էլ քրտնած՝
Չէի ուզում իջնել ցած...

Այնինչ մայրս գոռում-լալիս,
Մեկ էլ տեսա՝ մտավ ներս
Ու դուրս բերեց բարուր-բալիս,
Ասես կտրից ընկա ես.
Ու գոռացի մորս վրա,
Ա՜խ, չորանար թող լեզուս...
- Ու՜ր դուրս բերիր, նե՛րս տար իսկույն,
Մրսե՜ց, ներս տար մերկ որդուս։

Ու մայրիկս, մոտիկ գալով,
Փայփայելով իմ որդուն,
- Ախ, բալիկ ջան,- ասաց լալով,-
Մի՛ բարկանա վրաս դուն,
Չէ՞որ դու էլ իմ բալիկն ես,
Նրա համար դուրս բերի,
Որ քեզ տեսնես, ինձ էլ խղճաս.
Դու էլ ի՛մն ես, ցա՛ծ արի...
ՇԻՐԱԶ

[Русалка]

Нас не нужно жалеть,
ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом,
как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели
от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых
расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нами пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.

1945
С.Гудзенко

[анаида]

К Армянам

Да, вы поставлены на грани
Двух разных спорящих миров,
И в глубине родных преданий
Вам слышны отзвуки веков.

Все бури, все волненья мира,
Летя, касались вас крылом,—
И гром глухой походов Кира
И Александра бранный гром.

Вы низили, в смятенье стана,
При Каррах римские значки;
Вы за мечом Юстиниана
Вели на бой свои полки;

Нередко вас клонили бури,
Как вихри — нежный цвет весны:
При Чингиз-хане, Ленгтимуре,
При мрачном торжестве Луны.

Но, воин стойкий, под ударом
Ваш дух не уступал Судьбе;
Два мира вкруг него недаром
Кипели, смешаны в борьбе.

Гранился он, как твердь алмаза,
В себе все отсветы храня:
И краски нежных роз Шираза,
И блеск Гомерова огня.

И уцелел ваш край Наирский
В крушеньях царств, меж мук земли:
Вы за оградой монастырской
Свои святыни сберегли.

Там, откровенья скрыв глубоко,
Таила скорбная мечта
Мысль Запада и мысль Востока,
Агурамазды и Христа,—

И, ключ божественной услады,
Нетленный в переменах лет:
На светлом пламени Эллады
Зажженный — ваших песен свет.

И ныне, в этом мире новом,
В толпе мятущихся племен,
Вы встали — обликом суровым
Для нас таинственных времен.

Но то, что было, вечно живо,
В былом — награда и урок.
Носить вы вправе горделиво
Свой многовековой венок.

А мы, великому наследью
Дивясь, обеты слышим в нем.
Так! Прошлое тяжелой медью
Гудит над каждым новым днем.

И верится, народ Тиграна,
Что, бурю вновь преодолев,
Звездой ты выйдешь из тумана,
Для новых подвигов созрев;

Что вновь твоя живая лира,
Над камнями истлевших плит,
Два чуждых, два враждебных мира
В напеве высшем съединит!

Брюсов.

[Neznakomka]

Учись прощать... Молись за обижающих,
Зло побеждай лучом добра.
Иди без колебаний в стан прощающих,
Пока горит Голгофская звезда.

Учись прощать, когда душа обижена,
И сердце, словно чаша горьких слез,
И кажется, что доброта вся выжжена,
Ты вспомни, как прощал Христос.

Учись прощать, прощать не только словом,
Но всей душой, всей сущностью своей.
Прощение рождается любовью
В творении молитвенных ночей.

Учись прощать. В прощеньи радость скрыта.
Великодушье лечит, как бальзам.
Кровь на Кресте за всех пролита.
Учись прощать, чтоб ты был прощен сам.

Б. Пастернак

[Neznakomka]

- В чем смысл твоей жизни? - Меня спросили. -
Где видишь ты счастье свое, скажи?
- В сраженьях, - ответил я, - против гнили
И в схватках, - добавил я, - против лжи!

По-моему, в каждом земном пороке,
Пусть так или сяк, но таится ложь.
Во всем, что бессовестно и жестоко,
Она непременно блестит, как нож.

Ведь все, от чего человек терзается,
Все подлости мира, как этажи,
Всегда пренахальнейше возвышаются
На общем фундаменте вечной лжи.

И в том я свое назначенье вижу,
Чтоб биться с ней каждым своим стихом,
Сражаясь с цинизма колючим льдом,
С предательством, наглостью, черным злом,
Со всем, что до ярости ненавижу!

Еще я хочу, чтоб моя строка
Могла б, отверзая тупые уши,
Стругать, как рубанком, сухие души
До жизни, до крохотного ростка!

Есть люди, что, веря в пустой туман,
Мечтают, чтоб счастье легко и весело
Подсело к ним рядом и ножки свесило:
Мол, вот я, бери и клади в карман!

Эх, знать бы им счастье совсем иное:
Когда, задохнувшись от высоты,
Ты людям вдруг сможешь отдать порою
Что-то взволнованное, такое,
В чем слиты и труд, и твои мечты!

Есть счастье еще и когда в пути
Ты сможешь в беду, как зимою в реку,
На выручку кинуться к человеку,
Подставить плечо ему и спасти.

И в том моя вера и жизнь моя.
И, в грохоте времени быстротечного,
Добавлю открыто и не тая,
Что счастлив еще в этом мире я
От женской любви и тепла сердечного...

Борясь, а не мудрствуя по-пустому,
Всю душу и сердце вложив в строку,
Я полон любви ко всему живому:
К солнцу, деревьям, к щенку любому,
К птице и к каждому лопуху!

Не веря ни злым и ни льстивым судьям,
Я верил всегда только в свой народ.
И, счастлив от мысли, что нужен людям,
Плевал на бураны и шел вперед.

От горя - к победам, сквозь все этапы!
А если летел с крутизны порой,
То падал, как барс, на четыре лапы
И снова вставал и кидался на бой.

Вот то, чем живу я и чем владею:
Люблю, ненавижу, борюсь, шучу.
А жить по-другому и не умею,
Да и, конечно же, не хочу!

Эдуард Асадов

[Neznakomka]

История с печалью говорит
О том, как умирали фараоны,
Как вместе с ними в сумрак пирамид
Живыми замуровывались жены.

О, как жена, наверно, берегла
При жизни мужа от любой напасти!
Дарила бездну всякого тепла
И днем, и ночью окружала счастьем.

Не ела первой (муж пускай поест),
Весь век ему понравиться старалась,
Предупреждала всякий малый жест
И раз по двести за день улыбалась.

Бальзам втирала, чтобы не хворал,
Поддакивала, ласками дарила.
А чтоб затеять спор или скандал -
Ей даже и на ум не приходило!

А хворь случись - любых врачей добудет,
Любой настой. Костьми готова лечь.
Она ведь точно знала все, что будет,
Коль не сумеет мужа уберечь...

Да, были нравы - просто дрожь по коже
Но как не улыбнуться по-мужски:
Пусть фараоны - варвары, а все же
Уж не такие были дураки!

Ведь если к нам вернуться бы могли
Каким-то чудом эти вот законы -
С какой тогда бы страстью берегли
И как бы нас любили наши жены!

Эдуард Асадов

[анаида]

СЛОВА ПРОЩАНЬЯ

Я сам гасил огни в глазах моих
И звезды, что в душе моей сияли.
И жизнь прошла, и голос жизни стих,
Но песня будет жить, как память в дальней дали.

Жизнь утечет, угаснет, как свеча,
Бесцельно безутешная в трясине.
Тоска моей души горька и горяча,
Умолкнув, затеряется в помине.

Замкнется жизни круг, и замолчит молва,
Забвеньем равнодушия объята.
Но, может быть, останутся слова
О том, как я любил тебя когда-то.

Я душу пел твою, улыбку милых глаз,
Святую грусть лица � напрасные усилья, �
Пространство, разделяющее нас,
Моей тоски не одолели крылья.

Мой вечер приближается, сестра.
Душа скорбит над пропастью разлуки.
Судьба моя пуста, и боль моя остра.
Дрожит стакан, и холодеют руки.

Сомненья истерзали жизнь мою.
Но грусть твоя светла, глаза твои не лживы.
И, что б ни сталось, не кляни, молю,
Моей тоски напрасные порывы.

Егише Чаренц(перевод М. Дудина)

[анаида]

Память

Свойство есть у памяти такое,-
С дестства радость помня наизусть,
Горе-даже самое большое-
Обращать в приглушенную грусть.

Как уйти от дорогой могилы?
Как забыть?Уйми глухую дрожь.
Если горе сразу не свалило,
Значит,ты его переживешь.

Если б нам не помогла память,
Не гасила прошлое вдали,-
Все пройдя,что пережито нами,
Мы бы жить,наверно,не смогли.

ЛЕВ ОШАНИН.

[Neznakomka]

***
Несложен мир. Совсем не сложен -
Мир прост. Он, в принципе, таков,
Что может быть легко разложен
На мудрецов и простаков.

Мы - простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, в любовь и в книги.
И не подсчитываем миги,
Что составляют нашу жизнь.

И год как день... И день как миг.
Мы жмем сквозь беды и невзгоды
И экономим чьи-то годы
За счет непрожитых своих.

Леонид Филатов