Стихи-как путеводитель по жизни...)

[Neznakomka]

* * *

Я ненавижу человечество,
Я от него бегу спеша.
Мое единое отечество —
Моя пустынная душа.

С людьми скучаю до чрезмерности,
Одно и то же вижу в них.
Желаю случая, неверности,
Влюблен в движение и в стих.

О, как люблю, люблю случайности,
Внезапно взятый поцелуй,
И весь восторг — до сладкой крайности,
И стих, в котором пенье струй.


Константин Бальмонт

[Neznakomka]

***

Вся низость клеветы, что за спиной шипит,
Клеймя нас злобой мрачной,
Озер души моей ничем не замутит,
Не тронет вод прозрачных.

Она, упав на дно,
Где даже солнца нет,
Рассеется в молчаньи.
А мир, и чистота, любви и правды свет,
Всплывут, струя сиянье.

И вера, и мечты, и светлых дум полет,
Свободно, без усилья,
Как прежде отразят в просторах чистых вод
Сверкающие крылья.

Так пусть же клевета коварна и черна
Пьет грусть души невинной.
Что этот мутный ил и злая темень дна
Для стаи лебединой?


Виктор Гюго

[ПАНАЦЕЯ]

Я чувствую твои страданья
За тысячу ветров и стуж.
Я принимаю покаянье,
Ты без венца мне Бог и Муж.

Я чувствую твою надежду
За тысячу кривых дорог.
Я знаю, ты не мой, как прежде,
Но, как всегда, мой Муж и Бог .

Я чувствую твои сомненья
За тысячу морей и луж.
Я - лишь твоей руки творенье,
Мой добрый Бог, неверный Муж.

Я чувствую, что ты скучаешь,
Что без тепла совсем продрог.
И с грустной болью вспоминаешь,
Что ты мой Муж, мой Черт, мой Бог!

[ПАНАЦЕЯ]

Скажи, зачем пришел в мой мир,
Зачем пришел в мои мечтанья?
Живу все время в ожидании
И, кажется, не хватит сил...
Хочу забыть, но сердце помнит
И в дрожь бросает без конца
Когда твой образ предо мною.
...Как-будто я схожу с ум
* * *
В любви, наверно, нет покоя.
Любовь порой нельзя понять.
Ведь у любви же нет начала,
Зато конец недолго ждать.
Бывает, часто вспоминаешь
Все сны о нем, его глаза,
Его последние слова:
"Прощай, прости…".
Но как же дальше быть?
Любовь прошла,
Смирилась ты,
Но не смирилось сердце.
Не в силах ведь забыть его,
И больно бьется без него.
В надежде - он вернется.
Все ночи ждешь его во сне,
Напрасно - не придет.
Ведь где-то там уже его
Теперь другая ждет.

[ПАНАЦЕЯ]

Протяни мне руку через вечность.
Я сама сумею сделать выбор:
Бесконечность звезд иль быстротечность
Быта, где мечты давно забыты.
Подари мне ветра дуновенье,
Новый мир и неизбежность встречи,
Губ касание, неловкое смущенье
От потока чувств, что нас калечат...
Протяни мне руку и умело
Вытащи из череды рутины,
Дай взглянуть в твои глаза несмело,
А потом не отпускай... любимый...

Кто я для Вас? Скажите.
Время остановилось...
Ответьте же, не томите,
Я сдамся на вашу милость.
Сполох последней зарницы,
Ночь... и все нет ответа...
С чистой начать страницы,
Просто ли будет это?
Кто я? Воспоминанье?
Или пустое слово?
Услышанное признанье,
Коль будет совсем сурово,
Все же то будет лучше,
Чем пустота догадок...
Кто я для Вас? Скажите.
Хватит уже загадок.

Надоело быть просто обузой
И глазами смотреть несмотрящими,
Ждать, когда среди всех иллюзий
Ты рассмотришь меня, настоящую,
В безрассудстве желания ослепшую,
Не боявшуюся покалечиться,
От ненужной зимы заболевшую
Тем, лекарствами что и не лечится...
Надоело. Почти смирилась я
Оставаться лишь воспоминанием.
Как же жаль, что все так получилось,
Но друг друга в толпе не узнаем мы..

[ПАНАЦЕЯ]

Я помню зал, и помню зеркала,
и помню музыку... Вернее, помню только,
что музыка была - я не запомнил
мелодии, которая звучала,
когда мы танцевали в этом зале,
и звали нас не так, как нас зовут,
но это были мы...

Бывают сны,
когда все лица призрачны, туманны,
когда одно сменяется другим,
когда естественно, что человек, с которым
ты говоришь, вдруг принимает облик
совсем иной, когда предметы лгут,
когда события божественно абсурдны,
когда ты сам, плененный маскарадом,
теряешь самого себя в толпе,
не подчиненной никаким законам -
сны-акварели, сны-полеты... Но
приснившийся тогда был не таким...

Бывают сны, в которых властвует удушье,
когда ты не способен убежать
от бесконечной вереницы страхов,
и кажется, что ты прикован к той
немыслимой реальности навеки,
и голос твой не подчинен тебе,
и ты не можешь убежать, не можешь
освободить свое немое тело,
и вечность предстает перед тобой
другою гранью - острием клинка,
пронзающего, грозного, стального,
орудьем изощреннейшей из пыток...
И вырваться из этого колодца,
и ощутить себя в своей постели,
и вытереть холодный липкий пот -
последнее убежище уродца,
последние колодезные капли,
и радоваться чуду своего
счастливого ночного избавленья
от влажных щупальцев сна-спрута, сна-кошмара -
почти блаженство, наслаждение... Но мой
был не таким...

Бывают сны, когда
обыденность не уступает места
ни яркой смене праздничных картин,
ни темной ярости ужасных наваждений,
пренебрегая красками, контрастом,
возможностью забыть саму себя
и утонуть во мраке или в свете,
тем самым позволяя хоть на время
прекрасным крайностям собою овладеть.
Когда все выверено, вымерено, будто
все звуки вымерли, и выветрились чувства,
и заколочены все двери на чердак,
в котором равномерно и неспешно
из одного угла в другой - туда-сюда -
мотается твой разум, иссушенный
попытками найти хоть каплю смысла -
и не находит смысла в мельтешеньи
давно известных кадров. Явь и сон
переплавляются в сплошную однородность,
и пробужденье не привносит новизны
в стремительно сереющую жизнь,
и ты бесславно гибнешь, словно муха
в однообразной паутине дня...

Мой сон был не таким... Я помню зал,
и помню музыку, и помню зеркала...
И ты была со мною в этом сне,
и мы с тобою танцевали в этом зале,
и звали нас не так, как нас зовут,
но это были мы... Как странно верить
в тебя и в этот сон... Как странно ждать,
надеяться на встречу, просыпаться,
бросаться в новый день, искать тебя,
и жить, и помнить этот сон - и нас...
и зеркала... и музыку... и зал...

[ПАНАЦЕЯ]

Любовь прощения не просит...
Что стало с ней не по пути...
Часы давно пробили осень...
И за окном идут дожди...
Деревья обнажили плечи...
Срывает маски жёлтый бал...
Кто говорит,что время лечит...
Тот никогда любви не знал...
Любовь осколки душ уносит...
За горизонт...
За облака...
Мой календарь твердит,что осень...
А на душе уже снега...

[ПАНАЦЕЯ]

В хрустальный шар заключены мы были,
и мимо звезд летели мы с тобой,
стремительно, безмолвно мы скользили
из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели;
нас вечности восторг соединил;
по небесам, обнявшись, мы летели,
ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,
остановил наш огненный порыв,
и поцелуй прервал наш безначальный,
и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:
лишь изредка воспомнится во сне
и трепет наш, и трепет звездной пыли,
и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,
твое лицо, средь всех прекрасных лиц,
могу узнать по этой пыли звездной,
оставшейся на кончиках ресниц...

[ПАНАЦЕЯ]

я его создала
он был создан из кофе со сливками,
из записок, оставленных мной,
из стихов, что читала урывками
по дороге с работы домой.
а ещё - он был создан из лампочки,
ловко вкрученной в старое бра,
а ещё - из разношенных тапочек,
а ещё - из любви и добра,
и из жизни, подчищенной дочиста -
разноцветный искристый коктейль.
регулярно борясь с одиночеством,
уезжаю в дешёвый мотель.
надираюсь до белки, как водится,
проявляя абсентом талант,
и - к нему. отступает бессонница.
он был всем, Я его создала.

[ПАНАЦЕЯ]

Hапрасно ДУМАТЬ,
будто Я МОГУ ДАТЬ ТЕБЕ ВСЕ:
любовь и счастье,
поездки, музыку, игрушки.
О ДА, КОHЕЧHО!
Все свое я тебе отдаю,
но только моего тебе недостаточно,
как недостаточно и мне
только твоего.
Итак: мы никогда не станем
супружеской парой,
ибо понимаем,
что только в арифметике
один плюс один дают в результате два.

И вот еще листок,
на нем написано:
"Ты всегда была моим зеркалом", то есть
чтобы себя увидеть, должен был я
смотреться в тебя.

И еще отрывок:
Мы медлим разлюбить,
тела медлят выскользнуть
из простыней и из объятий,
но каждый из нас утром, глядя в зеркало,
СМОТРИТ ЛИШЬ HА СЕБЯ САМОГО,
не глядит вокруг,
не ЗАМЕЧАЕТ наготы ДРУГОГО,
и я не ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, -
ЛЮБИМАЯ.