Стихи-как путеводитель по жизни...)

[анаида]

ЖЕЛАНЬЕ СТАТЬ НЕЗРЯЧИМ

Теперь я знаю: ты была такой,
Как все вокруг. Но, ослепленный верой.
Я сам придумал образ колдовской
Взамен души твоей пустой и серой,

Я сам вдохнул красивую печаль
В твой взгляд бесцветный, непричастный тайне,
В никчемной жизни обнаружил даль
И озарил огнем твоих мечтаний.

Теперь я знаю: ты — как все вокруг.
Как все вокруг. И не было иного.
Какое это счастье, милый друг, —
Забыть про всё и стать незрячим снова.

Перевод Г. Кубатьяна
ВААН ТЕРЯН.

[анаида]

ОЗЕРО

Озеро, к чему во сне
Цепенеть твоей волне?
В твоем зеркале на миг
Лик красавицы возник?

Иль сиянье синих вод
Соблазняет небосвод,
Светозарность облаков,
Схожих с пеной берегов?

Озеро, твоя тоска
Так тоске моей близка.
Я люблю молчать, как ты,
Замирать в плену мечты.

Сколько волн рябит в тебе,
Столько дум в моей судьбе.
Сколько пены там, на воле,
Столько в сердце ран и боли.

Только если небосвод
Звезды в твой подол стрясет,
Яркость поверху видна,
А душа — огонь до дна.

Облака в тебе не мокнут,
И цветы увять не могут.
Ты звезду не умертвишь,
Пока гладь в тебе да тишь.

Озеро с челом царицы,
В бурю что с тобой творится!
В глубине своей мятежной
Ты, дрожа, меня удержишь.

Отвергали меня миром:
«Что в нем есть — лишь тень да лира».
«Хил и бледен», — молвил тот.
А другой сказал; «Помрет».

И никто не пожалеет
И не скажет: «Что в нем тлеет?
Если кто его поймет,
Может, он и не помрет...»

И не скажут: «Вскроем сердце,
Вынем горе, чтоб всмотреться
И прочесть его сполна...»
Там пожар — не письмена!

Память там... И пепла слой...
Озеро, взыграй волной;
В твою глубь тоскою канул
Разуверившийся глянул.

ПЕТРОС ДУРЬЯН.

[анаида]

* * *

Когда твои дни поспешат отцвести
И сердце сожмется от близкой разлуки,
Почувствуешь, полный сомнений и муки:
Того, что ты ищешь, вовек не найти.

А ты не отступишь, ты будешь идти!
Но звезды в дороге светить перестанут,
И вера предаст, и надежды обманут:
Того, что ты ищешь, вовек не найти.

Ни звезд, ни надежд не удержишь в горсти.
«Да где же ты?» — выкрикнешь в сумрак кромешный.
Заплачешь, прижмешься к земле, безутешный,
Земля отзовется: «Вовек не найти!»

Перевод А. Налбандяна

ВААН ТЕРЯН.

[анаида]

* * *

Несказанные грустные слова,
Что вечно безответны, безрассудны,
Я полюбил вас, грустные слова,
За трепет колдовской, за жар подспудный.

Безумной страсти сладкие слова,
От равнодушных прячут вас глубоко.
Как расставанье, грустные слова,
Заря души, померкшая до срока.

Вы жжете, как огонь, любви слова,
Больное сердце — и огонь все шире.
Вас не лелеет, грустные слова,
Никто, никто в холодном этом мире.

Несказанные грустные слова,
Вы не умрете, вас не тронут годы.
Вы жжете, как огонь, любви слова,
Как жала злой судьбы, слепой невзгоды.

Перевод А.Налбандян
ВААН ТЕРЯН.

[анаида]

ПРИХОД ВЕСНЫ

Цветеньем красок, вспышками огня
Охвачены и поле, и ущелье.
И паводка искристое веселье
Приветствует и радует меня.

Весна, ты оживила землю вновь,
Звенит твое серебряное горло,
Ты крылья в моем сердце распростерла,
Воспламенила новую любовь.

Я вновь беспечно юн. Я навсегда
Темницу одиночества покинул,
Я руки торжествующе раскинул
И криком заглушаю скрежет льда!

И дали ослепительно ясны,
И мир в цвету, и места нет печали —
Иные песни в сердце зазвучали...
Приветствую тебя, приход весны!

Перевод А. Налбандяна
ВААН ТЕРЯН.

[Русалка]

Tristia

Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
Жуют волы, и длится ожиданье --
Последний час вигилий городских,
И чту обряд той петушиной ночи,
Когда, подняв дорожной скорби груз,
Глядели вдаль заплаканные очи
И женский плач мешался с пеньем муз.

Кто может знать при слове "расставанье"
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?

И я люблю обыкновенье пряжи:
Снует челнок, веретено жужжит.
Смотри, навстречу, словно пух лебяжий,
Уже босая Делия летит!
О, нашей жизни скудная основа,
Куда как беден радости язык!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладок нам лишь узнаванья миг.

Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть.

1918
Осип Мандельштам

[Русалка]

Сестры тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы.
Медуницы и осы тяжелую розу сосут.
Человек умирает. Песок остывает согретый,
И вчерашнее солнце на черных носилках несут.

Ах, тяжелые соты и нежные сети,
Легче камень поднять, чем имя твое повторить!
У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть.

Словно темную воду, я пью помутившийся воздух.
Время вспахано плугом, и роза землею была.
В медленном водовороте тяжелые нежные розы,
Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела!

Март 1920
Осип Мандельштам

[Русалка]

Ласточка



Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
В беспамятстве ночная песнь поется.

Не слышно птиц. Бессмертник не цветет,
Прозрачны гривы табуна ночного.
В сухой реке пустой челнок плывет,
Среди кузнечиков беспамятствует слово.

И медленно растет как бы шатер иль храм,
То вдруг прокинется безумной Антигоной,
То мертвой ласточкой бросается к ногам
С стигийской нежностью и веткою зеленой.

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья Аонид,
Тумана, звона и зиянья.

А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется,
Но я забыл, что я хочу сказать,
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.

Все не о том прозрачная твердит,
Все ласточка, подружка, Антигона...
А на губах, как черный лед, горит
Стигийского воспоминанье звона.

Ноябрь 1920
Осип Мандельштам

[Русалка]

Концерт на вокзале



Нельзя дышать, и твердь кишит червями,
И ни одна звезда не говорит,
Но, видит Бог, есть музыка над нами,
Дрожит вокзал от пенья Аонид,
И снова, паровозными свистками
Разорванный, скрипичный воздух слит.

Огромный парк. Вокзала шар стеклянный.
Железный мир опять заворожен.
На звучный пир в элизиум туманный
Торжественно уносится вагон:
Павлиний крик и рокот фортепьянный.
Я опоздал. Мне страшно. Это -- сон.

И я вхожу в стеклянный лес вокзала,
Скрипичный строй в смятеньи и слезах.
Ночного хора дикое начало
И запах роз в гниющих парниках --
Где под стеклянным небом ночевала
Родная тень в кочующих толпах...

И мнится мне: весь в музыке и пене,
Железный мир так нищенски дрожит.
В стеклянные я упираюсь сени.
Горячий пар зрачки смычков слепит.
Куда же ты? На тризне милой тени
В последний раз нам музыка звучит!

1921
Осип Мандельштам

[Русалка]

О, как мы любим лицемерить
И забываем без труда
То, что мы в детстве ближе к смерти,
Чем в наши зрелые года.

Еще обиду тянет с блюдца
Невыспавшееся дитя,
А мне уж не на кого дуться
И я один на всех путях.

Но не хочу уснуть, как рыба,
В глубоком обмороке вод,
И дорог мне свободный выбор
Моих страданий и забот.

Февраль -- 14 мая 1932
Осип Мандельштам