Элиты и алфавиты. 1600 лет армянской письменности

[Irine De L'Europe]

Мировой науке документально известно лишь несколько имен создателей алфавитов древних народов. Это епископ Ульфила (Вульфила) - автор готского (или мезоготского) алфавита (IV в.), братья Кирилл и Мефодий - изобретатели старославянского алфавита (IX в.) и Месроп Маштоц - творец армянского алфавита (405 г.).
В связи с 1600-летним юбилеем в 2005 г. создания армянской письменности я посчитала нелишним познакомить научную общественность (или напомнить ей), как происходило это знаменательное в истории армянского народа событие, сыгравшее решающую роль в сохранении его этнокультурной самобытности.
Появлению национальной письменности в Армении предшествовала довольно сложная социально-политическая обстановка. Возникшие здесь еще в недрах рабовладельческого строя, в I-II вв., раннефеодальные отношения становятся со второй половины III-IV в. господствующими. С этого времени в Армении окончательно сформировалась раннефеодальная монархия, при которой царь был уже не самодержавным монархом, а верховным сюзереном по отношению к своим вассалам - нахарарам (крупные феодалы, местные правители областей и уездов), которые наследственно владели важнейшими государственными должностями, имели в своем распоряжении вооруженные силы и стремились к полной экономической и политической самостоятельности, что приводило к усилению центробежных тенденций (Сукиасян 1963: 25 - 26).
В 301 г. Армения приняла христианство в качестве государственной религии, что способствовало последующему вовлечению ее в восточноримский культурный мир и дальнейшему отходу от Ирана, с которым она была тесно связана начиная с VI в. до н.э. Однако несмотря на официальное признание, процесс христианизации продолжался еще долго - в течение всего IV в. и частично V в. Очевидцы этих событий, армянские историки V в. Корюн и Фавстос Бузанд, рассказывают о том, какими трудностями сопровождалось искоренение старых верований, причем не только в народе, но и среди знати (Корюн 1962: 5; Бузанд 1953: III, 13).
Неустойчивым было и внешнее положение страны. В III-IV вв. Армения в очередной раз оказалась в центре ожесточенной борьбы за господство на Ближнем Востоке между двумя могущественными соседями - Римской империей на западе и Сасанидским Ираном на востоке. Значительный ущерб ее экономике и культуре нанесли опустошительные походы Сасанида Шапура II в 364 - 368 гг. В 387 г. обе державы, заранее договорившись и воспользовавшись царившими внутри Армении междоусобицами, разделили эту страну, завершив тем самым почти четырехвековое соперничество, когда за овладение ею начали бороться с I в. до н.э. Рим и Парфия. Западные области страны, составлявшие пятую часть ее территории, перешли к Риму, остальные четыре пятых - под власть Ирана. Правда, после раздела автономия Армении еще некоторое время сохранялась. В тот период в ней одновременно правили два царя из династии Аршакуни: Аршак III (378 - 390) в римской части и Хосров IV (387 - 389) - в иранской. Со стороны разделивших Армению держав это было сделано намеренно, чтобы цари противостояли друг другу и не стремились к объединению страны.
Власть армянских царей к тому времени была номинальной, поскольку фактически страной управляли представители Рима и Ирана. Да и само Армянское царство после раздела, по словам Фавстоса Бузанда, "распалось, уменьшилось и потеряло свое прежнее величие" (Бузанд 1953: VI, 1). После смерти Аршака III в западной части Армении царь больше не назначался, и она вошла в состав Римской (с 395 г. Восточной Римской, или Византийской) империи в качестве ее провинции под управлением назначаемых императором наместников. Восточная часть, подчиненная Ирану, хотя и продолжала сохранять статус царства до 428 г., находилась в зависимости от персидских царей, которые проводили в отношении нее ассимиляционную политику. Их конечная цель состояла не только в политическом и экономическом подчинении Армении, но имела и более глубокий смысл, поскольку была направлена также на полную этнокультурную ассимиляцию армян путем введения персидского языка, поощрений браков между армянами и персами, а также в стремлении в противовес христианству навязать свою религию маздеизм либо, в случае неудачи, ограничить национальные права Армянской церкви, поставив ее под влияние сирийского духовенства, тем самым связав с несторианством, которому они, в противовес Византии, покровительствовали, и противопоставив христианству ортодоксального толка Греческой церкви, к которому они относились нетерпимо.
Все эти негативные обстоятельства в условиях раздела страны и по существу потери политической независимости грозили армянам утратой этнокультурной идентичности, что было равносильно угрозе самому их существованию как народа (Манандян 1941: 8). Осознав эту опасность, наиболее просвещенные деятели эпохи начали искать выход из создавшегося положения. Необходимо было найти такое средство защиты, которое способствовало бы сохранению культурной самобытности народа. Таким мощным оружием, во многом благодаря которому (наряду с христианством) армяне уцелели как один из древнейших народов мира, стало изобретение армянской письменности. Появление столь значительного культурного феномена было стимулировано и Армянской церковью, поскольку принятие Арменией христианства уже давно настоятельно требовало перевода Библии и другой христианской литературы, посвященной истолкованию основ молодой религии на армянский язык, остававшийся только устным. До этого в течение нескольких столетий (не считая урартской клинописи) в Армении пользовались сначала арамейским (во времена Ахеменидов) и греческим (в эллинистический период), а затем сирийским (видоизмененным арамейским), парфянским (пахлавик) и среднеперсидским (парсик) письмом. Создание письменности было вызвано и тем, что к тому времени сам армянский язык все более обогащался, развивалась научно-философская мысль, иноязычная армянская историография. Письменность была необходима и для преподавания в школах.
Изобретение армянской письменности связано с именем выдающегося просветителя Месропа Маштоца. Первым достоверным источником о его жизненном пути и деятельности считается труд одного из его старших учеников Корюна "Житие Маштоца", который тот написал вскоре после кончины своего учителя, примерно между 443 - 450 гг. Сведения о Маштоце сообщают также армянские историки V в. Лазар Парпеци (пользовавшийся наиболее ранней редакцией Корюна), Мовсес Хоренаци и другие авторы.
Согласно данным Корюна, Маштоц (Корюн не упоминает его имени) родился в с. Хацекац западноармянской области Тарон в 362 г. в семье свободного шинакана (крестьянина) Вардана. Получив хорошее для своего времени образование и прекрасно владея греческим языком, Маштоц вскоре покинул родные края и отправился в столицу Армении г. Вагаршапат, где поступил на государственную службу при царском дворе Аршакуни "в царский диван и был исполнителем царских приказов". Его должность называлась дпир (секретарь, письмовод), но в то время этот термин обозначал и более высокий пост правителя канцелярии (Абегян 1975: 50; Налбандян 1985: 13 - 14).
На службе он освоил также сирийский и персидский языки, на которых в то время велось делопроизводство, много читал. Он хорошо изучил внутреннее положение в стране, прошел военную службу и стал, по словам Корюна, "сведующим и искусным в мирских порядках, а знанием военного дела снискал любовь своих воинов" (Корюн 1962: 3). Но затем, отказавшись от светской карьеры, он постригся в монахи и, отдалившись от мирской жизни, начал изучать Библию и другие церковные книги.
В своей отшельнической жизни Маштоц находит себе сподвижников, которые становятся его последователями и учениками. Вскоре он вместе с ними направляется в восточноармянскую область Гохтн, где народ еще хранил языческие верования и обычаи. Местный правитель Шабит принимает его и предоставляет возможность заниматься проповеднической деятельностью. По свидетельству Корюна, Маштоц обращает в христианство все население области Гохтн. Вместе с тем тут он сталкивается с большими трудностями. В связи с отсутствием перевода на армянский язык христианской литературы богослужение велось на непонятных для народных масс языках - сирийском в восточной части Армении и греческом в западной части (Бузанд 1953: III, 13). Мовсес Хоренаци, говоря об этом периоде жизни Маштоца (он уже называет его Месропом), сообщает, что "во время своего проповедничества блаженный Месроп испытывал немало трудностей, ибо он был одновременно и чтецом, и переводчиком. Если же читал кто-либо другой, а его при этом не было, то народ ничего не понимал за отсутствием переводчика" (Хоренаци 1990: III, 47). В результате людям оказывались ближе и понятнее их старые языческие верования, чем то, что им проповедовали. Это весьма беспокоило Маштоца, так как он понимал, что христианская религия - важный фактор сохранения и развития не только общенациональной культуры, но и самого армянского этноса, разделенного на две части и подвергавшегося различным культурным и политическим влияниям, грозившим ему ассимиляцией.
Именно здесь, в Гохтне, тесно соприкасаясь с разными социальными слоями армянского общества, осознавая тревожную историческую ситуацию и ее возможные трагические последствия, у Маштоца возникает идея создания армянских письмен. С целью осуществления задуманного он возвращается в столицу, где делится своими планами с широко образованным для того времени армянским католикосом Сааком I Партевом (387 - 428; 432 - 439). Оказывается, католикос также был озабочен этой проблемой и поэтому "одобрил его мысли и выразил готовность помочь ему в той заботе" (Корюн 1962: 6). Воодушевленные идеей о насущной необходимости создания для своего народа письменности, они созывают Церковный собор, в котором участвуют известные религиозные деятели. Единодушное согласие армянского духовенства с предложением о создании национальных письмен и литературы на родном языке свидетельствует о том, что оно также стремилось освободиться от влияния Греческой и Сирийской церквей.
Получив одобрение, Месроп Маштоц и католикос Саак I оповещают о своих замыслах царя Врамшапуха (389 - 415) и находят в его лице горячего сторонника. Выяснилось, что царь знал о существовании более ранних армянских письмен, найденных "неожиданно" сирийским епископом Даниилом (Даниелом) и хранившихся тогда у него. По просьбе Саака и Маштоца царь посылает некоего Вагрича с царской грамотой к одному из приближенных епископа - священнику Абелу, который, в свою очередь, отправляется к Даниилу, находит у него эти письмена, знакомится с ними и затем доставляет их армянскому царю. По свидетельству Корюна, Маштоц, получив эти письмена, около двух лет обучал на их основе детей, за что был удостоен звания вардапета (учителя). Однако в ходе обучения обнаружилось, что эти письмена (они получили в арменоведении название "Данииловы"), состоявшие из 22 букв и заимствованные из другого алфавита (видимо, одного из семитских языков -сирийского или арамейского, в котором представлены только согласные звуки), не могли быть приспособлены к нормам армянского языка, поскольку не отражали всю его богатую звуковую систему.
Это место у Корюна закономерно вызывало сомнения ученых. Действительно, зачем Маштоцу надо было преподавать целых два года, чтобы выявить явное несоответствие "Данииловых письмен" особенностям армянского языка, которое можно было заметить сразу. Как отмечает К. Н. Юзбашян, ясность в этот вопрос удалось внести видному специалисту по армянским рукописям А. Матевосяну. Он доказал, что имеющиеся рукописи труда Корюна восходят к дефектному манускрипту, в котором при переплетении произошло смещение листов. Поэтому на самом деле следует считать, что Маштоц, получив "Данииловы письмена" и обнаружив их ущербность, сам приступил к созданию армянского алфавита и только после его изобретения стал преподавать, получив спустя два года почетное звание вардапета (Матевосян 1990; цит. по: Юзбашян 2001: 138).
Намереваясь продолжить свои изыскания, Месроп Маштоц, сопровождаемый группой учеников, направился в Эдессу - один из крупных культурных центров и главных очагов сирийской образованности, известный своим епископским престолом и множеством монастырей. Там он встретил доброжелательный прием и поддержку. Оставив при себе часть учеников изучать сирийскую словесность и письменность, Маштоц послал остальных в центр греческой учености - Самосату для получения греческого образования. При содействии сведущих людей он начал свои поиски в прославленной Эдесской библиотеке. Здесь, используя различные источники, он изучил алфавиты разных языков, ознакомился с их структурой, принципами письма, после чего принялся за создание армянских букв.
Известно, что создание любого алфавита предполагает выполнение следующих основных задач: 1) установление звукового (фонемного) состава языка; 2) изобретение соответствующих графических знаков, отражающих в письме установленную систему фонем; 3) определение принципов построения самого алфавита (Туманян 1968: 445).
С этими непростыми, требующими творческих усилий, задачами Месропу Маштоцу удалось успешно справиться и создать настолько оригинальный алфавит, что лингвисты и палеографы до сих пор не могут придти к единому мнению о том, какие алфавиты служили для него первоначальной моделью (об этом см., напр.: Маркварт 1918: 43; Ачарян 1928: 177 - 277; Абрамян 1959; 1973; Севак 1962: 30 - 38; Дирингер 1963: 379; Периханян 1966: 111; Туманян 1968: 446 - 448; Агаян 1986: 85 - 95; Юзбашян 1987: 146).
Определив начертание письменных знаков, полностью соответствовавших фонетической системе армянского языка того времени, Маштоц, создавая свой алфавит, придерживался следующих основных принципов: 1) каждой букве должен соответствовать один звук, каждому звуку - одна буква; исключением стал только звук "у", состоящий, как и в греческом алфавите, из двух знаков; 2) было принято, по образцу греческого, горизонтальное письмо слева направо, в то время как большинство современных Маштоцу алфавитов придерживалось обратного направления; 3) отказ от загромождения алфавита характерными для большинства алфавитов того времени особыми знаками, которые ставились над, под или рядом с буквами с целью уточнения их произношения; 4) введено так называемое фонемное письмо, представлявшее единую звуковую систему армянского языка (Агаян 1982: 12).
Создав алфавит, Месроп Маштоц переехал из Эдессы в Самосату, где искусный греческий каллиграф Ропанос (Руфин) придал буквам законченный вид. Это историческое событие произошло, как считают исследователи, в 405 г.
Еще будучи в Сирии, Маштоц вместе с учениками приступил к переводу Священного Писания и начал с книги "Притчи Соломона". Первая, записанная армянскими письменами, строка из нее звучала знаменательно: "Познать мудрость и наставление, понять изречения разума" (Корюн 1962: 8). Этот перевод и искусная каллиграфическая запись Ропаноса должны были стать фактическим доказательством того, что возложенная на Месропа Маштоца миссия была им выполнена. С чувством удовлетворения, в сопровождении учеников Месроп возвратился на родину, где его ожидала торжественная встреча в присутствии царя Врамшапуха, католикоса Саака и многих нахараров.
После этого Маштоц и его ученики с увлечением отдались преподавательской и проповеднической деятельности. Они отправлялись в разные области Восточной Армении, где открывали школы, проповедовали христианство и распространяли грамотность на родном языке.
Изобретенный Месропом Маштоцем алфавит из 36 букв (7 гласных и 29 согласных) был столь совершенен, что им пользуются почти без изменений в течение шестнадцати веков. Лишь со временем, в результате дальнейшего развития языка, в него на рубеже XII-XIII вв. были добавлены две буквы и позднее - еще одна, и сейчас армянский алфавит состоит из 39 букв. Как предполагают ученые, видимо, с самого начала были определены и цифровые значения армянских букв. Входящие в алфавит 36 букв составили четыре ряда по девять букв в каждом, при этом первый ряд обозначал единицы, второй - десятки, третий - сотни, четвертый - тысячи. При употреблении букв в роли цифр в тексте они отмечались специальными знаками - титлами, точками и др. Буквы отдельно могли обозначать цифры от 1 до 9999. Для выражения больших цифровых значений от десятков тысяч и выше и для удобства употреблялся знак в виде косой, направленной вправо, стрелки, увеличивающий значимость данной цифры на четыре порядка (Туманян 1971: 19; Юзбашян 1987: 155).
По сообщению Корюна, Маштоц впоследствии изобрел грузинский (из 38 букв) и албанский (из 52 букв) алфавиты, хотя с этим согласны не все исследователи1 . Корюн пишет: "И принялся он составлять письмена иверского языка, согласно милости дарованной ему Богом. Начертил он [их], расположил и наладил, как надлежало, и, взяв с собою кое-кого из лучших учеников своих, пустился в путь и прибыл в края иверов. Тут он представился царю иверов по имени Бакур и епископу страны Мовсесу... И он [Маштоц], развернув перед ними свое искусство [письма], наставлял и увещевал их. И все они обязались исполнить желание его. И нашли одного переводчика иверского языка, мужа просвещенного и верующего, которого звали Джала. Затем царь иверов велел из разных областей и из разноплеменных гаваров своего владычества собрать детей и отдать вардапету [для обучения]" (Корюн 1962: 15).