Пусть...

[ПАНАЦЕЯ]

Вот и всё... Так случилось - всё дальше и дальше,
создавая причины из праведной фальши,
он уходит из нашего общего рая...
Ну а я?... Я легко отпускаю...
Что теперь? Разбавляя тоской черный кофе,
нарисую на память нахмуренный профиль
на замерзшем окне опустевшей квартиры...
на руинах привычного мира...
"Он случайный прохожий, мой старый знакомый..." -
повторяя как мантру, чтоб выйти из комы,
я делю наше "было" на "сложно" и "просто"
и кидаю на смятую простынь...
Боль потери - обидчик особого ранга...
не откинешь от сердца - летит бумерангом,
возвращается вновь, ударяет сильнее...
Не борюсь, просто тихо болею...
Пусть уходит, не зная, что звезды погасли...
пусть он будет, как прежде, спокоен и счастлив...
пусть решит для себя - что правдиво, что ложно...
...без меня это тоже возможно...

[Русалка]

Вот, притащила к тебе)))
Понравилось)))

Я подарила ему свое сердце.

Я долго готовилась.
Во-первых, проверила все укромные уголки и хорошенько их проветрила. Сильнодействующим средством вытравила прежние воспоминания и тщательно протерла его. Сердце стало, как новенькое. Даже забилось по-другому.
Во-вторых, купила блестящую золотую бумагу и завернула в него свое сердце.
В-третьих, завязала бумагу кокетливым бантом. Вишневым, как кровь на холодке.

- Это тебе, - сказала я и протянула ему сверток.
- Что это? – удивился он.
- Это мой подарок тебе.
- Подарок? А что в нем?
Он развязал ленточку и уставился на содержимое.
- Это мое сердце. Дарю тебе.
- Спасибо.
Он был растерян и неловко спрятал завязки в карман.
- Ты не рад? – возмутилась я.
- Рад. Очень рад. Спасибо. Но это так неожиданно… Куда мне положить его?
- Куда угодно, - беспечно разрешила я. – Теперь оно твое, делай с ним что хочешь.
Он положил сердце на письменный стол.
- Слушай, это очень дорогая вещь. Надо его куда-нибудь спрятать. Может быть, сюда?
Он выдвинул ящик, и из него посыпались чьи-то сердца.
- Фу ты, черт! – Ему стало неловко.
Я сделала вид, что ничего не поняла.
- Это твоя коллекция? – мой голос звучал вполне невинно.
- Да, что-то вроде… Давно пора убраться, выбросить весь этот хлам… Да все руки не доходят, - он стоял багровый от смущения.
- Хочешь, я тебе помогу?
- Не стоит.
Он быстро сгреб упавшие сердца и запихнул их в какой-то мешок.
- Завтра выброшу по дороге на работу.
Мы немного помолчали.
- А оно здоровское, - сказал он. – Мне очень приятно.
- Я рада, что тебе понравилось.
Мое сердце одиноко лежало на белом столе и выглядело очень трогательно.
- Кофе хочешь?
- Хочу.
Мы пили кофе и разговаривали о пустяках.
- Обещаю, что буду беречь его, - неожиданно сказал он. – Честно!
- Я верю, - сказала я, наливая себе еще чашечку.

В одиннадцатом часу я засобиралась домой.
- Уже уходишь? – расстроенно спросил он.
- Да, уже поздно. Завтра рабочий день.
- Спасибо за подарок.
- Не за что.
Я бросила прощальный взгляд на мое – уже бывшее – сердце. На мгновение мне стало его жаль. Но потом я прислушалась к себе. Там, где оно было раньше, ощущалась приятная мятная пустота.
Неплохо! – подумала я.
- Мы увидимся завтра? – спросил он.
- Конечно! – ответила я, ибо куда я теперь денусь, бессердечная?

Автор: Ива http://proza.ru/2001/10/01-84

[Русалка]

Он подарил мне ребенка.

Сначала подарок был похож на букет из дорогого магазина – банты, ленты, шуршащая упаковка. Но внутри оказались не цветы, а ребенок – совсем крошечный.
- Смотри, какой богатырь! – похвалил он свой подарок.
Богатырь еще не мог держать голову, поэтому мне пришлось брать его двумя руками – одной ладонью под спинку, а другой – под шелковистый затылочек. Ап! Вместе с моими руками подарок взлетел и приземлился у меня на плече. Наш первый полет ему понравился, потому что он открыл глазки.
- Смотри, глазами весь в меня!
Я сравнила. У него глаза – серые и твердые, у подарка – темно-синие, полные сонной глубины. Розовые губки подарка надули маленький пузырик. Чпок! Пузырик лопнул, и глазки тут же съехались вниз и к носу – посмотреть, что это было?
- Ой какой милый! – в восторге закричала я, но он почему-то уже собрался уходить.
- Ну, ладно, мне пора, - сказал он.
- Куда? – удивилась я.
- Как куда? – он удивился еще больше. – Зарабатывать деньги. Вы ведь ни в чем не должны нуждаться, - сказал он и ушел, плотно закрыв за собой дверь.
Именно закрыв, а не хлопнув ею – подарок ведь мог испугаться. А так он не испугался, а продолжал спать на моем плече.
И я не расстроилась – я ведь осталась не одна, а с подарком.

Очень скоро я научилась с ним обращаться – кормить, пеленать, стирать и все такое. Подарок мне здорово помогал – когда у меня что-то не получалось, он не капризничал, а спокойно ждал, когда же я соображу, как опускается стенка у кроватки или меняется колесо у коляски. А когда все получалось, заливался счастливым смехом. Он был очень веселый, мой подарок!

А грусть.. Грусть приходила позже, когда во всем городе гасили огни, и только у нас теплился маленький ночничок. Мы с подарком сидели, тесно прижавшись друг к другу, и глядели в черное окно. Мы были одни посреди черного океана.
Потом я клала подарок в кроватку и начинала качать.

На спинке кроватки висят пеленки. Когда качаешь, пеленки раздуваются, как паруса, и кажется, будто это не кроватка, а корабль. Шхуна. Галеон. Яхта. И когда-нибудь – очень-очень скоро! - мы уплывем на ней далеко-далеко, в прекрасную страну, где все всегда будет хорошо.

Автор: Ива http://proza.ru/2004/07/04-02

[Neznakomka]

А она говорит: "Иди уж тогда один, или с кем угодно - но всё-таки ты иди, а таких, как я, говорит - в общем, пруд пруди, миллион на рупь."
Он смеется: "Я пригрелся к твоей груди, хоть целуй меня, хоть в ад за собой веди, а уйти решишь - так всё же предупреди, я тогда умру."

А она говорит: "Куда тебе - умирать? Ведь тебе играть и публику собирать, ты аккордом бей и диски свои пирать, а меня - пусти."
Он вздыхает: "Ну, вот как тебе объяснять - ведь с тобой проститься - то же, что кожу снять, как в ладони стрекозу закрутить и смять, как дитя растить"

А она говорит: "Куда мне теперь к тебе? Ты герой, - говорит, а я выскочка и плебей, вот играй, говорит теперь на свой трубе - открывай свой счет".
Он рыдает и поет, как ночной прибой: "Ну вот, хочешь, - говорит, - разобью гобой, мне плевать, - говорит - вот я ведь уже с тобой, так чего ж еще?

Я ведь с музыкой, - говорит, всё веду войну, я кричу в ее горячую пелену, мол, прими, говорю, впусти, мол еще одну, по знакомству, так.
А она говорит: "Мы вместе, а я нигде, я сушу слова на старой словороде, я копаюсь в их горячей гнилой руде, но опять не в такт.

Я ведь вечно пораженщина - говорит, я живу - да вот внутри у меня горит - у меня ведь дистония, нефрит, гастрит - ну, куда до вас.
Он хохочет: "Да, в обиду тебя не дашь, но когда ты, дорогая, меня продашь, то купи бумаги нотной и карандаш, я впишу тебя в этот вальс.

Я впишу тебя в свой солнечный разнобой, тонким контуром, щекой на ветру рябой, в этот свет, далекий страшный и голубой, в эту даль и боль
Чтоб когда захочешь - быть тебе не одной, чтобы быть тебе и нотами и струной, у тебя выходные, а у меня входной, но ведь я с тобой.

Я шепчу ей, что кончается тишина, что смешна вина, что чаша полна вина, что заря бледна, что ночь впереди темна. Что закат - в дугу..
Я шепчу ей, что пою ее и кляну. Что я ради нее, что хочешь, переверну. Что боюсь ее, никому ее не верну. И она тихонько рождается между губ.

(c)

[Незабудка]

Анри Барбюс. Нежность

25 сентября 1893 г.

Мой дорогой, маленький мой Луи! Итак, все кончено. Мы больше никогда не
увидимся. Помни это так же твердо, как и я. Ты не хотел разлуки, ты
согласился бы на все, лишь бы нам быть вместе. Но мы должны расстаться,
чтобы ты мог начать новую жизнь. Нелегко было сопротивляться и тебе и самой
себе, и нам обоим вместе... Но я не жалею, что сделала это, хотя ты так
плакал, зарывшись в подушки нашей постели. Два раза ты подымал голову,
смотрел на меня жалобным, молящим взглядом... Какое у тебя было пылающее и
несчастное лицо! Вечером, в темноте, когда я уже не могла видеть твоих слез,
я чувствовала их, они жгли мне руки.
Сейчас мы оба жестоко страдаем. Мне все это кажется тяжелым сном. В
первые дни просто нельзя будет поверить; и еще несколько месяцев нам будет
больно, а затем придет исцеление.
И только тогда я вновь стану тебе писать, ведь мы решили, что я буду
писать тебе время от времени. Но мы также твердо решили, что моего адреса ты
никогда не узнаешь и мои письма будут единственной связующей нитью, но она
не даст нашей разлуке стать окончательным разрывом.
Целую тебя в последний раз, целую нежно, нежно, совсем безгрешным,
тихим поцелуем --ведь нас разделяет такое большое расстояние!..


25 сентября 1894 г.

Дорогой мой, маленький мой Луи! Я снова говорю с тобою, как обещала.
Вот уж год, как мы расстались. Знаю, ты не забыл меня, мы все еще связаны
друг с другом, и всякий раз, когда я думаю о тебе, я не могу не ощущать
твоей боли.
И все же минувшие двенадцать месяцев сделали свое дело: накинули на
прошлое траурную дымку. Вот уж и дымка появилась. Иные мелочи стушевались,
иные подробности и вовсе исчезли. Правда, они порой всплывают в памяти; если
что-нибудь случайно о них напомнит.
Я как-то попыталась и не могла представить себе выражение твоего лица,
когда впервые тебя увидела.
Попробуй и ты вспомнить мой взгляд, когда ты увидел меня впервые, и ты
поймешь, что все на свете стирается.
Недавно я улыбнулась. Кому?.. Чему?.. Никому и ничему. В аллее весело
заиграл солнечный луч, и я невольно улыбнулась.
Я и раньше пыталась улыбнуться. Сначала мне казалось невозможным вновь
этому научиться. И все-таки, я тебе говорю, однажды я, против воли,
улыбнулась. Я хочу, чтобы и ты тоже все чаще и чаще улыбался, просто так --
радуясь хорошей погоде или сознанию, что у тебя впереди какое-то будущее.
Да, да, подними голову и улыбнись.


17 декабря 1899 г.

И вот я снова с тобой, дорогой мой Луи. Я -- как сон, не правда ли?
Появляюсь, когда мне вздумается, но всегда в нужную минуту, если вокруг все
пусто и темно. Я прихожу и ухожу, я совсем близко, но ко мне нельзя
прикоснуться.
Я не чувствую себя несчастной. Ко мне вернулась бодрость, потому что
каждый день наступает утро и, как всегда, сменяются времена года. Солнце
сияет так ласково, хочется ему довериться, и даже обыкновенный дневной свет
полон благожелательности.
Представь себе, я недавно танцевала! Я часто смеюсь. Сперва я замечала,
что вот мне стало смешно, а теперь уж и не перечесть, сколько раз я
смеялась.
Вчера было гулянье. На закате солнца всюду теснились толпы нарядных
людей. Пестро, красиво, похоже на цветник. И среди такого множества
довольных людей я почувствовала себя счастливой.
Я пишу тебе, чтоб рассказать обо всем этом; а также и о том, что отныне
я обратилась в новую веру -- я исповедую самоотверженную любовь к тебе. Мы с
тобой как-то рассуждали о самоотверженности в любви, не очень-то хорошо
понимая ее... Помолимся же вместе о том, чтобы всем сердцем в нее поверить.


6 июля 1904 г.

Годы проходят! Одиннадцать лет! Я уезжала далеко, вернулась и вновь
собираюсь уехать.
У тебя, конечно, свой дом, дорогой мой Луи, ведь ты теперь совсем
взрослый и, конечно, обзавелся семьей, для которой ты так много значишь.
А ты сам, какой ты стал? Я представляю себе, что лицо у тебя пополнело,
плечи стали шире, а седых волос, должно быть, еще немного и, уж наверное,
как прежде, твое лицо все озаряется, когда улыбка вот-вот тронет твои губы.
А я? Не стану описывать тебе, как я переменилась, превратившись в
старую женщину. Старую! Женщины стареют раньше мужчин, и, будь я рядом с
тобою, я выглядела бы твоей матерью -- и по наружности, и по тому выражению
глаз, с каким бы я смотрела на тебя.
Видишь, как мы были правы, расставшись вовремя. Теперь уж мы
перестрадали, успокоились, и сейчас мое письмо, которое ты, конечно, узнал
по почерку на конверте, явилось для тебя почти развлечением.


25 сентября 1893 г.

Мой дорогой Луи!
Вот уже двадцать лет, как мы расстались... И вот уже двадцать лет, как
меня нет в живых, дорогой мой. Если ты жив и прочтешь это письмо, которое
перешлют тебе верные и почтительные руки,-- те, что в течение многих лет
пересылали тебе мои предыдущие письма, ты простишь мне,-- если ты еще не
забыл меня,-- простишь, что я покончила с собой на другой же день после
нашей разлуки. Я не могла, я не умела жить без тебя.
Мы вчера расстались с тобой. Посмотри хорошенько на дату -- в начале
письма. Ты, конечно, не обратил на нее внимания. Ведь это вчера мы в
последний раз были с тобою в нашей комнате и ты, зарывшись головой в
подушки, рыдал как ребенок беспомощный перед страшным своим горем. Это
вчера, когда в полуоткрытое окно заглянула ночь, твои слезы, которых я уже
не могла видеть, катились по моим рукам. Это вчера ты кричал от боли и
жаловался, а я, собрав все свои силы, крепилась и молчала.
А сегодня, сидя за нашим столом, окруженная нашими вещами, в нашем
прелестном уголке, я пишу те четыре письма, которые ты должен получить с
'большими промежутками. Дописываю последнее письмо, а затем наступит конец.
Сегодня вечером я дам самые точные распоряжения о том, чтобы мои письма
доставили тебе в те числа, которые на них указаны, а также приму меры к
тому, чтобы меня не могли разыскать.
Затем я уйду из жизни. Незачем рассказывать тебе -- как: все
подробности этого отвратительного действия неуместны. Они могли бы причинить
тебе боль, даже по прошествии стольких лет.
Важно то, что мне удалось оторвать тебя от себя самой и сделать это
осторожно и ласково, не ранив тебя. Я хочу и дальше заботиться о тебе, а для
этого я должна жить и после моей смерти. Разрыва не будет, ты бы его,
возможно, и не перенес, ведь тебе все огорчения причиняют такую острую боль.
Я буду возвращаться к тебе,-- не слишком часто, чтобы понемногу мой образ
изгладился из твоей памяти, и не слишком редко, чтоб избавить тебя от
ненужных страданий. А когда ты узнаешь от меня самой всю правду, пройдет
столько лет (а ведь время помогает Мне), что ты уже почти не сможешь понять,
что значила бы для тебя моя смерть.
Луи, родной мой, сегодняшний наш последний разговор кажется мне
каким-то зловещим чудом.
Сегодня мы говорим очень тихо, почти неслышно,-- уж очень мы далеки
друг от друга, ведь я существую только в тебе, а ты уже забыл меня. Сегодня
значение слова сейчас для той, которая его пишет и шепчет, совсем иное, чем
для того, кто будет читать это еловой тихо произнесет "сейчас".
Сейчас, преодолев такое громадное расстояние во времени, преодолев
вечность -- пусть это покажется нелепым,--сейчас я целую тебя, как прежде.
Вот и все... Больше я ничего не прибавлю, потому что боюсь стать печальной,
а значит, злой и потому, что не решаюсь признаться тебе в тех сумасшедших
мечтах, которые неизбежны, когда любишь и когда любовь огромна, а нежность
беспредельна.

[ПАНАЦЕЯ]

Мне очень нравится песня, но жаль, что не все слова понимаю...)

[Babyface]

Qez karmir vayri varder na xostacav u heracav
Kyanq@ nurb ayd orvanic vayri dardzav u barkacav
Chakatin grvac uxin du ches poxi piti ancnes
Qo champin hazar porcanq u tarapanq der ktesnes

Im heqiat ...
Anavart ...

Erazum es chem uzum im partezum qo anunov bacven varder
Sev terterov
Erazum qo hetqerov anverj vazzum u chem hasnum
Vaxic cnvac im erazin
De aydpes e misht siro het ka visht

Mek@ var qo achqerum lsec nvag im hreshtak
Mi hayacq dardzav nran haverj @nker luse pargev
Ancyalic u payqaric pxrun hoqin ujexacav
Depi ser mi qayl ka der chanaparhin arcunq u cav

Im heqiat ...
Anavart, anavart ...

Erazum es chem uzum im partezum qo anunov bacven varder
Sev terterov
Erazum qo hetqerov anverj vazzum u chem hasnum
Vaxic cnvac im erazin
Erazum es chem uzum im partezum qo anunov bacven varder
Sev terterov
Erazum qo hetqerov anverj vazzum u chem hasnum
Vaxic cnvac im erazin
De aytpes e misht siro het ka visht

Ан что не понятно теперь,если что дай знать )если хочешь на армянском напишу или русскими буквами )могу и перевести ...

песня про то что, папа 7 летнюю дочку обещал из Карабаха принести дикие розы когда в очередной раз ехал воевать,но он не вернулся больше ...

[ПАНАЦЕЯ]

Армен джан, спасибо большое ...)
Я не могла расслышать некоторые слова в песне и не нашла текста в инете....Теперь более-менее понятно уже...Дело в том, что я не знаю значения некоторых слов и из-за этого не могу понять смысл отдельных предложений....поэтому иногда примерно понимаю о чем песня...Если ты мне переведешь несколько слов, то я справлюсь...
Anavart
pargev
payqaric

Красивая очень песня...)

[Babyface]

Anavart - не законченный
pargev - дар,
payqaric - от срожения

)я из за песни начал этот сериал смотреть)

[Markanik]

"С любимыми не расставайтесь" А.Володин.
"СВИДАНИЕ"

С передачей в целлофановом мешке Митя стоял перед медсестрой.

С е с т р а. Неприемный день. Ну, неприемный день, что я могу. Она вам кто?
М и т я. Жена.
С е с т р а. Передачу можно, а так нельзя.
М и т я. Мне очень нужно ее видеть, не по болезни, а кроме того.
С е с т р а. Ну ладно, зайди, только ненадолго, пять минут. Она слабенькая.

Катя лежала. Волосы ее словно потускнели и были зачесаны назад.

М и т я. Говорят - неприемный день. Свидание разрешили только на пять минут.
К а т я. А мне сказали - ты человека порезал.
М и т я. Болтовня. Кто-то пустил слух. Ты-то как?
К а т я. Я хорошо. Митя, а ты не врешь? Ты мне правду говори, ты кого порезал?
М и т я. Никого я не порезал.
К а т я. Я скучаю по тебе. Я скучаю по тебе, Митя! Скучаю по тебе, скучаю по тебе, Митя...
М и т я. Тише, а то меня отсюда выгонят.
К а т я (тихо). Я скучаю по тебе, Митя! А ты-то как? Вот что главное. Ты-то по мне скучаешь?
М и т я. Скучаю.
К а т я. Я знала, что скучаешь, я это знала. Ты ходи ко мне каждый день. Тут приемные дни, но если уж придешь, так пустят. Каждый день приходи после смены.
М и т я. Кормят как?
К а т я. Кормят ничего. Если бы ты каких-нибудь фруктов принес.
М и т я. Вот...
К а т я. Это мне? (Взяла у него целлофановый мешочек.) Спасибо. Ой, сколько потратил, рубля три?
М и т я. Как ты себя чувствуешь, ничего?
К а т я. Я ничего себя чувствую. Как когда.
М и т я. Тебе больше спать надо.

К ним подошла медсестра.

С е с т р а. Пора, а то мне попадет.
К а т я. Мы сейчас. Уже все. Ты, Митя, береги себя... По улицам ходи осторожно! Уж я попала в больницу - ладно. Хоть у тебя будет все в порядке.
С е с т р а. Все, все, пора.

Митя пошел за нею.
Катя вскочила с кровати, побежала вслед. Обняла его что было сил.

К а т я. Я скучаю по тебе, Митенька, скучаю по тебе!..

Сестра пыталась увести ее, но Митя не отпускал. Так и стояли, обхватив друг друга.

- Я скучаю по тебе, Митя!

Сестра все же оторвала ее, повела назад. Катя пошла за ней послушно. Потом остановилась, обернулась, закричала:

- Я скучаю по тебе, Митя! Скучаю, скучаю по тебе, скучаю по тебе!..