Грузинская Православная Церковь ставит перед РПЦ Московского Патриархата серьезные вопросы, касающиеся будущего православного населения сразу трех кавказских республик.

Межгосударственные отношения Грузии и России четко проецируются на отношения православных церквей двух стран. Параллельно с процессом принятия российского гражданства жителями самостийных Абхазии и Южной Осетии начался, как считают в Тбилиси, процесс насаждения на этих территориях церковной юрисдикции Московского патриархата. Правда, официальное церковное руководство в Москве дистанцируется от этого.
Абхазский узел

Несмотря на то, что российские власти признали независимость Абхазии еще в 2008 году, статус республики в православном мире до сих пор не определен. Местные клирики мечтают об отделении от Грузинской православной церкви, но смогут сделать это только после того, как в республике появится свой собственный епископ. Тем временем в Абхазии произошел внутрицерковный раскол: несколько представителей духовенства отказались ждать милости от Патриарха Кирилла — в обход Москвы они отправились за признанием в Стамбул.
Вопрос отделения абхазской православной церкви от грузинского патриархата обсуждается практически с момента окончания грузино-абхазской войны 1992-1993 годов. Все поместные православные церкви продолжают считать территорию республики частью Грузинской православной церкви (ГПЦ), хотя грузинские епископы не имеют над Абхазией реальной пастырской власти: в начале девяностых духовенство Грузии спешно покинуло ее территорию и с тех пор со своими абхазскими «коллегами» не встречалось.
В 2013 году в Абхазии случился раскол. Отец Дорофей (Дбар) и отец Андрей (Ампар) — монахи-сепаратисты из Новоафонского монастыря — зарегистрировали самопровозглашенную Священную митрополию Абхазии. Это вызвало недовольство официального главы неканонической Абхазской церкви отца Виссариона: он раскритиковал действия самостоятельных клириков и обвинил монахов в непослушании.

Русская православная церковь воздерживается от резких замечаний по поводу конфликта ГПЦ и абхазского духовенства. Позиция РПЦ такова: церковные границы менять ни в коем случае нельзя. Зато действия новоафонских монахов, еще в 2011 году объявивших о намерении создать митрополию, вызвали мгновенную реакцию Москвы: священники Дорофей и Андрей были временно запрещены в служении, а в июле 2013-го ближайшая Кубанская митрополия призвала верующих не посещать Новоафонский монастырь и не участвовать в обрядах, которые проводят там «запрещенные» иеромонахи.

Опальные священнослужители критику Виссариона и РПЦ проигнорировали: летом 2013 года они обратились во Вселенский патриархат — в надежде на то, что патриарх Константинопольский Варфоломей I, наконец, определит канонический статус Абхазской православной церкви и рукоположит епископа. И хотя обе стороны церковного конфликта внутри страны выступают за автокефалию, методы у них разные.

Обращение запрещенных абхазских священнослужителей к Вселенскому патриархату в обход своего правящего епископа нельзя признать корректным с церковной точки зрения поступком, считают в РПЦ. Секретарь Отдела внешних церковных связей по межправославным отношениям протоиерей Игорь Якимчук не отрицает, что церковная ситуация в Абхазии нуждается в нормализации, но поясняет, что «разбираться в конфликте нужно по церковным понятиям».
«Попытки в нынешних условиях урегулировать проблему “кавалеристским наскоком” только ее усугубят», — уверен Якимчук. РПЦ же, в свою очередь, прикладывает все усилия, чтобы помочь абхазской церкви, утверждает он.

А в Штатах уже готовы к новым битвам в неоконченной войне
Экс-помощник госсекретаря США по делам Европы и Евразии Уэсс Митчелл, сменивший на этом посту печально известную Викторию Нуланд, не один раз прилетал в Тбилиси. В мире его знают как одного из основателей и президента Центра анализа европейской политики (CEPA). Этот центр считается одним из самых влиятельных исследовательских центров в Вашингтоне, который разрабатывает сценарии выстраивания отношений США и Восточной Европы.

Митчелл заявлял, что намерен начать практическую реализацию сконструированных им на бумаге геополитических доктрин. На его суждения стали обращать повышенное внимание. В частности, он заявлял, что «США на постсоветском пространстве необходима новая стратегия, ориентированная на сильные пограничные альянсы». Один из них обозначен как Украина – Грузия, которые, по его словам, с одной стороны, «одинаково воспринимают Запад», с другой – «наиболее уязвимы перед растущим влиянием Москвы».

Митчелл всерьез взялся за Грузию, где он хотел создать новую «беспокойную границу» уже внутри Грузинской православной церкви. Он заявлял следующее: «Из Грузинской православной церкви косвенно исходит российское влияние». В США, да и на Западе в целом, как пишет The New York Times, сложилось устойчивое мнение, что Грузинская церковь «оказывает глубокое, но преимущественно закулисное влияние на политическую жизнь страны», а «Каталикос-Патриарх Илия II пропагандирует идею улучшения отношений с Россией, отвергает западные ценности и сексуальную свободу».

Заявление Митчелла в Тбилиси воспринимались как призыв к властям изменить ситуацию, но таким образом, чтобы, по мнению The Washington Post, «существующие в грузинском обществе признаки политической усталости и фатализма канализировать в сторону России». Тем более, что Грузинский патриархат, с одной стороны, не демонстрирует намерения рвать швартовы, связывающие страну с Западом, с другой, поддерживает отношения с Московским патриархатом.

Опасность заключается в том, как считает грузинский эксперт Нодар Ладария, что «проблемы во взаимоотношениях между ГПЦ и РПЦ осложнит не только ситуацию в православном мире, а в более далекой перспективе (может быть, даже и не в столь далекой), возможно, все завершится расколом внутри Грузинской православной церкви». Более того, подрыв влияния Грузинской церкви приведет к срыву процессов самоидентификации грузин как нации, ее растворению в пучинах европейской и евроатлантической интеграции на фоне набирающего в соседних странах силу и мощь ислама.

Надо полагать, что Митчелл все это хорошо понимал, ведя в Тбилиси тонкую, обволакивающую игру, не выступая пока что с открытым забралом. Посмотрим, что из этого выйдет.