Этот фильм, созданный армянской службой Радио Свобода, посвящается памяти великого армянского поэта, жертвы сталинского террора Егише Чаренца и его жены Изабеллы Чаренц. Десятки тысяч рядовых армян, представителей интеллигенции, писателей, деятелей искусства и культуры стали жертвами репрессий, сгинув в тюрьмах, лагерях и в ссылке в годы сталинского террора. Фильм основан на воспоминаниях Изабеллы Чаренц.
http://rus.azatutyun.am/media/video/24809193.html
Ongaku (10.01.2013)
Егише Чаренц
СТИХИ В ПЕРЕВОДЕ АШОТА САГРАТЯНА
* * *
Ты тлеешь и тлеешь во мне,
Во мне разгораешься ты,
На мерно-извечном огне
Кристальной своей чистоты.
Я беден, несчастен и сир,
Скорблю, как моя страна,
Которую бросил мир...
Молчит, безутешна, она.
И как мне тебя позвать:
Губами припасть - к губам?
О, как мне тебя позвать,
Чтоб встретиться снова нам?!
* * *
Поднимите глаза! —
Я иду, я иду!
Из угрюмого чрева веков,
Я седые мечты за собою веду
И стихи наших дней без оков…
Поднимите глаза! —
Узнаёте меня?
Я любил этот мир — от зари...
В ядовитой траве умервщлённого дня
Я бескровные крылья зарыл
И оставил, когда непроглядная тьма
Ваши души брала неуёмные в плен...
Я иду многолик, как природа сама,
Где гулящей под стать, где - молитвой смирен.
* * *
Красные кони как вихри летят,
Гривы горящие красные кони,
Блеском стальным их подковы горят,
Мчатся горячие кони-драконы.
Красным пожаром объята страна,
Красные кони её подпалили,
Красных коней пробегает стена,
Скачет тревога храпящая, в мыле.
Стелется пламя по лентам дорог:
Красные кони летят оголтело.
Мрамор дворцовый летит из-под ног,
Всюду пожары - священное дело.
Красные кони как вихри летят,
Гривы горящие красные кони...
Знаки зловещие следом чертя,
Мчатся горячие кони-драконы.
* * *
Я солнцем вскормленный язык моей Армении люблю,
Старинный саз, надрывный лад и горький плач его люблю.
Люблю цветов горячий плеск, пьяняще-тонкий запах роз,
И наирянок чуткий стан в обряде танца я люблю.
Люблю густую синь небес, озерный блеск, прозрачность вод
И солнце лета, и буран, что гулом глухо с гор идет,
И неприютный мрак лачуг, и копоть стен, и черный свод,
Тысячелетних городов заветный камень я люблю.
И где бы ни был, не забыть - ни наших песен скорбный глас,
Ни древнего письма чекан, молитвой ставшего для нас.
Как раны родины больней ни ранят сердце каждый раз,
Я - и в крови, и сироту - свой Айастан, как яр, люблю.
Для сердца, полного тоски, другой мечты на свете нет,
Умов светлее, чем Кучак, Нарекаци - на свете нет.
Вершин, седей, чем Арарат, свет обойди - подобных нет,
Как недоступный славы путь - свою гору Масис люблю!
1918-1920 гг.
Ես իմ անուշ Հայաստանի
Ես իմ անուշ Հայաստանի արևահամ բառն եմ սիրում,
Մեր հին սազի ողբանվագ, լացակումած լարն եմ սիրում,
Արնանման ծաղիկների ու վարդերի բո՛ւյրը վառման,
Ու նարիյան աղջիկների հեզաճկուն պա՛րն եմ սիրում։
Սիրում եմ մեր երկինքը մուգ, ջրերը ջինջ, լիճը լուսե,
Արևն ամռան ու ձմեռվա վիշապաձայն բուքը վսեմ,
Մթում կորած խրճիթների անհյուրընկալ պատերը սև,
Ու հնամյա քաղաքների հազարամյա քա՛րն եմ սիրում։
Ուր է՛լ լինեմ - չեմ մոռանա ես ողբաձայն երգերը մեր,
Չե՜մ մոռանա աղոթք դարձած երկաթագիր գրքերը մեր,
Ինչքան էլ սո՜ւր սիրտս խոցեն արյունաքամ վերքերը մեր-
Էլի՛ ես որբ ու արնավառ իմ Հայաստան-յա՛րն եմ սիրում։
Իմ կարոտած սրտի համար ո՛չ մի ուրիշ հեքիաթ չկա.
Նարեկացու, Քուչակի պես լուսապսակ ճակատ չկա.
Աշխա՛րհ անցի՛ր, Արարատի նման ճերմակ գագաթ չկա.
Ինչպես անհաս փառքի ճամփա՝ ես իմ Մասիս սարն եմ սիրում։
Եղիշե Չարենց
“Потусторонние стихи”
Как много горечи во мне осело ядом
И как от времени несёт тяжёлым смрадом.
Чего не знал, не понял я в заветах предков?!
Пока ж безжалостная жизнь мрачна на редкость.
Что друг, что враг, они во мне - разверсты раной.
Друг отвернёт, а враг опять пойдёт тиранить.
Хоть жизнь у всех была одной, общинной даже,
Куда ни глянь, а всяк к своей тянулся пряже.
Сидел и я в своём углу мрачнее тучи
Без сна и робостью своей нещадно мучим.
И пожинал я этот яд за труд посильный,
И горечь капала в меня, как дух могильный.
1934г.
БРЕД
Он был беззуб, тот череп, что приматом
Сидел на горле и душил меня, душил,
И на рубашку мне в ночи сочился ядом
И звался просто - “нежностью души”...
1934г.
* * *
С девятого, как будто с этой даты -
До омерзенья памятного дня -
Мой каждый стих, самим собой распятый,
По сути обнажается в меня,
К ущербу ли, к хвале собой клоня,
К нелепым обстоятельствам прижатый,
Так обезличен - надо же суметь?! -
Несёт печальный крест бездушной даты,
Где вся цифирь зияюща как смерть.
9.VII.1936
* * *
В растерянности вновь стою перед собою,
Беспомощный, один, совсем как в поле дуб,
Где рядом нет дерев, где только ветры воют,
Где каждый их порыв свиреп, жесток и груб.
Где, прилепясь к земле, три сереньких куста
Подобны людям, тем, кому известна тайна –
И чьё-то имя тихо шепчут их уста,
Мечтая о поле, где дуба нет случайно...
20.VIII.1936
* * *
...И как случилось в жизни справедливой,
Что вдруг рука пошла сама собой
Венчать стихи не словом горделивым,
А черствых дат терновостью сухой?!
И стали эти просто заголовки –
Следы от выцветающих чернил –
Магическими знаками у бровки
Крестом не обозначенных могил.
26.VIII.1936
Случалось ли когда-либо доныне,
Чтобы поэт над песнею писал
Заглавием цифири чудеса –
И чтоб они звучали чуть зловеще,
Чем в тысячи страниц мудрейших вещи
И за душу хватали точно клещи?!
На плечи давит камень сорока
На беспощадном пол-пути стараний,
Горы моей молитва высока,
Безропотностью шаг исканий ранит.
О, Ты, раздатчик помыслов и дум,
Ты, дерзость, самость, гений нам дарящий,
Плясунье - трепет и поэту ум:
Глаголить ворожбой ко славе вящей.
Тебе, Господь, молюсь за свежесть сил,
За этот светлый щедрый дар нетленный,
За то, что ты меня провозгласил
Поэтом, к арфе дней приговоренным.
Тебе, Господь, признателен вовек
За то, что я певец народных стонов,
Что рыцарем печалей Ты нарек...
В жестоком времени я сеятель бессонный.
26.VIII.1936
* * *
Я видел во сне: качаясь вдали
Под звон бубенцов шагал караван,
По склонам холмов, по краю земли
Под звон бубенцов шагал караван.
Я видел - она, в шитье золотом,
Под белой фатой плыла под венец,
Ей в ноги упал, взмолился:
- Постой!..
По сердцу верблюд пронес бубенец.
Растоптан вконец, навек одинок
Остался лежать в дорожной пыли...
Остался лежать... Но слышать я мог,
Как сладостный звон качался вдали.
Посмотрел фильм. Не впечатлил. Если говорить о трагизме сталинского периода то есть гораздо сильнее фильмы. Например "Холодное лето 53 года". Если говорить о жизни поэта, то тут только последние годы.Сообщение от VREZH
Думаю, что фильмы советского периода киностудии Арменфильм существенно интереснее. Мы с женой их с интересом просматриваем.
Про трагизм эпохи , с креном на Сталина - это скорей "находка" какого-нибудь молодого журналиста)) ... Фильм просто расставляет по местам то , что несколько десятилетий оставалось в виде слухов ... Это ничего - что не понравилось , на самом деле в этой истории много внутрисемейного ( армянского ) , не корите себя...
Последний раз редактировалось VREZH; 12.01.2013 в 16:21.
Ամբոխները խելագարված
I
Հեռո՜ւ, մոտիկ ընկերներին,- աշխարհներին, արևներին,-
Հրանման հոգիներին։-
Բոլո՜ր նրանց, ում որ հոգին վառվում է վառ,-
Բոլո՜ր նրանց հոգիներին արևավառ,-
Կյանքի՜, մահի՜ այս ամեհի աղջամուղջում՝
Ողջակիզվող հոգիներին - ողջո՜ւյն, ողջո՜ւյն։-
II
Իրիկուն էր, հրակարմիր մի իրիկուն։
Արևը, բորբ՝ մայր էր մտնում արևմուտքում։
Դաշտի վրա փռվել էր մուժ արյունամած՝
Թույն էր կարծես՝ բորբ արևի սրտից քամած։
Արևը, թեժ՝ մայր էր մտնում արևմուտքում -
Ու արյուն էր դաշտի վրա, թո՛ւյն էր թքում։
Հորիզոնում վառել էր մի կարմիր քուրա -
Ու արնավառ փայլ էր փռում դաշտի վրա։
Ու արտերը, ալեծածան, վառվել էին
Արեգակի կարմիր փայլով իրիկնային։-
Դաշտը, անծայր ու անսահման, լայնատարած՝
Հրակարմիր տարածվել էր նրանց առաջ։
Ծով էր կարծես, որ սկիզբ ու սահման չունի -
Ծով էր կարծես՝ մշուշի մեջ իրիկունի։-
III
Արևի տակ իրիկնային, իրիկնային հրով վառված՝
Այդ հին դաշտում կռվում էին ամբոխները խելագարված։
Քաղաքներից ու գյուղերից, ստեպներից հեռու ու մոտ՝
Եկել էին նրանք նորից՝ հուսավառված ու կրակոտ։
Ով քաղաքից էր հեռացել - նա թողել էր մշուշը ծեր,-
Մշուշը, որ կյանքի վրա մխաշաղախ ամպ էր դարձել։
Ով եկել էր գյուղից հեռու - նա թողել էր հողը խոնավ,
Որի վրա կյանքը հլու ո՛չ մի ոսկի հասկ չծնավ։
Ով եկել էր ստեպներից, նա թողել էր անծայրածիր
Լայնությունը հորիզոնի, որ իր համար բանտ էր դարձել։
Ով քաղաքից էր հեռավոր, ուր մառախուղ էր անորոշ՝
Նա բերել էր թոքախտավոր սիրտը, որպես կարմիր դրոշ։-
Ով եկել էր, թողած հեռուն անծայրածիր մութը գյուղի՝
Բերել էր իր մկաններում բեղմնավորված ուժը հողի։
Ով եկել էր ստեպներից, ուր ապրում էր որպես գերի -
Բերել էր իր լուրթ աչքերում լայնությունը ստեպների...
Ըմբոստացած, խելագարված, չտանելով հին կյանքը էլ,
Անծիր դաշտում այդ հավաքված՝ նրանք կռվի էին ելել։
остальное здесь : http://hayashxar.siti.me/yeghishe-ch...e-charent.html
А вот теперь любопытно. Что там внутрисемейного (армянского)? И тем более "много"... Со стороны это просто один из эпизодов в жизни армянского поэта и его семьи. Все то же самое, что и у нас показывается иногда. Причем как то не собран фильм в одну линию. Отрывисто как то, эпизодами. Т.е. не на одном дыхании смотрится. Ну да ладно, вероятно создателям фильма еще есть чему учится и куда совершенствоваться.
Хотя если все же подумать над вашими словами, то отличие состоит в том, что там было слышно слово "турок". А так есть аппарат, в котором были и русские и армяне, есть и народ в лице разных национальностей.
Эту тему просматривают: 1 (пользователей: 0 , гостей: 1)
Ваши права
Ответить с цитированием
Социальные закладки