Миниатюры

[Markanik]

мне казалось, что вот сейчас что-то случится
"... И вот однажды я не спал целую ночь. Я ложился и сразу вставал. Но, встав, я понимал, что надо лечь. Я ложился опять, но сейчас же вскакивал и ходил по комнате. Я садился за стол и хотел писать. Я клал перед собой бумагу, брал в руки перо и думал. Я знал, что мне надо написать что-то, но я не знал, что.
Я даже не знал, должны это быть стихи, или рассказ, или какое-то рассуждение, или просто одно слово. Я смотрел по сторонам, и мне казалось, что вот сейчас что-то случится. Но ничего не случалось. Это было ужасно. Если бы рухнул потолок, было бы лучше, чем так сидеть и ждать неизвестно что.

Уже ночь прошла и пошли трамваи, а я все еще не написал ни одного слова.

Я встал и подошел к окну. Я сел и стал смотреть в окно.

И вдруг я сказал себе: вот я сижу и смотрю в окно на... Но на что же я смотрю? Я вспомнил: "окно, сквозь которое я смотрю на звезду". Но теперь я смотрю не на звезду. Я не знаю, на что я смотрю теперь. Но то, на что я смотрю, и есть то слово, которое я не мог написать"....
Даниил Хармс, из письма к Р.И.Поляковой от 2 ноября 1931, Ленинград.

[Neznakomka]

Мои ночи наполнены снами о тебе так же, как наполнено водой небольшое лесное озеро после дождя... После июльского ливня, который вторгся за пределы водного зеркала, нарушив в нём плавное течение облаков, томное покачивание деревьев и одинокий полёт ищущей добычи совы...

Травы медленно клонятся к земле, повинуясь ласковому, но стремительному напору полночного ветра. Ещё одно мгновение, и вода озера выйдет из берегов... и зальёт дремлющий луг, окутанный туманом, в котором видны только сияющие соцветья жёлтых купальниц. Осторожно проникая вперёд и, одновременно, всё глубже и глубже в землю - эта вода заполнит и наполнит собой всё...
Проникаю ли я в тебя так же, видя сны о тебе? Чувствуешь ли ты, как моё желание быть рядом наполняет собой воздух вокруг тебя? Знаешь ли ты об этом... Или я всего лишь обычный серый зверь, идущий по следу... Зверь, почуявший запах, равного которому он не знал раньше. Этот запах имеет природу совсем иного порядка, далёкого от всех других - в нём так мало и так много земного... Вдохнув его я понимаю, что совсем ничего не знаю о тебе. Пьянящий аромат диких синих ирисов и белых садовых лилий переплетены в тебе так тесно, что я не могу найти границу между ними. Пытаясь различить их я, неизменно, начинаю улавливать и другие его оттенки - сирень, фиалка, ландыш... Вся фиолетово-белая гамма таится в тебе, обращаясь ко мне разными гранями, переливаясь друг в друге, но не теряя при этом ничего...

Ты - словно русло, в котором я готов двигаться бесконечно, замедляя бег времени в неспешном течении сонной воды или опережая его, врываясь в тебя горным потоком. Движения души и желания тела стали настолько близки, что для меня давно потеряли смысл всякие слова. Я стал слышать твой голос раньше всех слов, произносимых тобой... Но ты, такая жаркая и летняя, такая послушная - остаёшься всё-таки удивительно холодной, недоступной, далёкой белой звездой в моём тёмном небе... В тот момент, когда я уже готов коснуться тебя, взять в ладонь и оставить себе навсегда - ты начинаешь медленно удаляться, мерцая во тьме снова открывшейся мне бездны.

Даже сейчас, когда я готов поверить в свою необходимость тебе - во мне всё ещё живёт эта дикая, глухая ревность к той стороне тебя, которая мне неведома... Ты, словно Луна, разрешаешь мне видеть лишь одну из своих сторон, и мне остаётся иногда лишь обреченно выть, не желая соглашаться с тем, что не вся ты открыта мне. Эта ревность к неизведанному заставляет меня бродить по ночам в сумраке моего тайного леса, заставляет меня делать то, чего я не умел делать раньше - страдать...

И всё-таки ты даёшь мне всё, чего у меня не было никогда - желания оставаться самим собой... желание смотреть на этот мир через призму моих снов о тебе, через тебя саму. Только в этом случае он обретает невообразимые цвета, запахи и смысл... И если я молчу об этом, то только потому, что надеюсь, что и твои ночи наполнены снами обо мне, как наполнено дождём...

Впрочем... ты уже всё услышала... столько всего таится за простым словом "здравствуй", любимая...


© Снежный Рыцарь

[Markanik]

Антоним к слову "одиночество".

New York. Утро. Телефонный звонок.

- Добрый день! Прочитал ваше объявление в газете…
- Объявление? О, нет. Я уже не ищу мужчину для создания семьи.
- Семьи? О, нет. Здесь написано, что вы ищите самого одинокого человека на свете.
- Простите! Я вас слушаю… Да, да. Я ищу. Вы – правда… Самый одинокий?

Полдень. Телефонный звонок.

- Может, встретимся?
- Почему нет, давай!
- Как я тебя узнаю?
- Я буду в лыжной маске амарантового цвета.
- Амарантовый - это какой?
- Красно-розовый. А, как узнаю тебя я?
- Я буду в лыжной маске бургундского цвета.

День. Pearl Street.

- Ты и одинокий? Не похож. Ты симпатичный.
- Не понимаю тебя.
- Ты должен быть чуточку уродом.
- Под маской не видно.
- Начни разговор. Я не знаю, о чём говорить.
- Куда хочешь пойти?
- Нет, это ужасно! Сразу и не клеится. Унывно! Значит, дальше будет хуже.
- Что не так?
- Не клеится наш разговор. Я пойду. Хотя нет, давай ещё раз попробуем. Давай не стоять, а ходить. Может, тогда и слова растрясутся.

День. Upstairs Bar.

- Я не люблю такие места.
- Мы можем уйти.
- Я устала ходить, останемся… Почему же – самый одинокий?
- У меня нет друзей.
- А с кем же ты гуляешь по городу?
- Сам.
- А день рождение с кем празднуешь?
- Один.
- А Рождество?
- Я еврей.
- Тогда, Хануку?
- С родителями.
- И как оно?
- Иногда хочется стреляться. А вообще – привыкаешь.
- На подарках экономишь…
- Да, это тоже плюс.
- Но и сам не получаешь.
- А я не люблю подарки.
- На нас так странно смотрят.
- Наверное, потому что мы в лыжных масках.
- Америка – монопенисуальная страна. Не молчи, продолжай. Что ещё хорошего в одиночестве?
- Ты никому ничего не должен.
- И тебе тоже.
- Да.
- А я отца ненавижу.
- Он тебя насиловал?
- Нет, только иногда садился на меня сверху.
- Бил?
- Нет, только иногда швырял в меня тапком.
- Тогда – почему ненавидишь?
- У нас одинаково невыносимые характеры, но разные привычки. Он чавкает. А я ненавижу, когда люди чавкают. Он неряшлив. В прошлой жизни был свиньёй. Он будет старым, немощным, но я не буду за ним смотреть. Уеду в другую страну, буду скрываться, чтобы меня не обвиняли в равнодушии и жестокости.
- Вот поэтому хорошо быть одиноким. Ты сам по себе.
- А, как у тебя с женщинами?
- Спим. На утро – в разные стороны. И больше не встречаемся.
- А у меня ещё не было мужчин.
- Тебе сколько?
- Двадцать два.
- Выглядишь моложе. Двадцать два и не было мужчин? Поздно начинаешь.
- А я, может, не хочу начинать. Скажем прямо, половые органы – не самые красивые органы. Противно до рвоты.
- И не любопытно?
- Что именно?
- Как это.
- А я в кино всё видела. В замочную скважину подглядывала. И, онанизм – не грех.
- Уже не грех?
- Всё в жизни относительно. Если у тебя есть жена, но тебе её недостаточно… Остаётся онанизм или измена. Выбирай!
- Потанцевать хочешь?
- Нет.
- Ну, ладно.
- Расскажи, как тебя обижали в детстве, и почему у них не получилось тебя сломать?
- Меня называли носатым жидом. Весь подъезд исписали и даже под окнами. Мама расстраивалась, плакала. Нужно было вытирать её слёзы. На свои – времени уже не оставалось.
- А, правда, что вы, евреи – хитрый народ?
- Не знаю, как евреи, но я – нет.
- Умный народ?
- Мой отец умнее матери. Хотя еврейка она, он – русский.
- Тогда, почему говорят?
- Потому что – нужно что-то говорить. Признак ума, увы, не молчание.
- Рождённый брать, давать не может.
- Это ты к чему?
- Не знаю. Ты сказал умную фразу, и мне захотелось. Обычно всем нравится, смеются. Кто-то даже записывает, а потом использует… Мать говорит, что у нас не семья. Встречаемся изредка за ужином – хоть и живём под одной крышей – как правило, молчим. Включаем телевизор, чтобы не слышать среди тишины капающий кран.
- Да, знакомо.
- Как думаешь, почему – была семья, а потом – нет семьи?
- Привычка. Люди думают, что уже всё знают друг о друге. Представь, если бы тебя заставили всю жизнь читать одну и ту же книгу. Пусть даже самую хорошую.
- Я бы переставляла слова в предложениях. Страницы бы читала не по порядку. Или, как евреи – читала бы справа налево.

Вечер. First Avenue.

- Была бы я мужчиной, отпустила бы себе бороду. А, чтобы сделал ты, если бы был женщиной?
- Переспал бы с самым замечательным мужчиной, родил ребёнка и ничего ему не сказал. Воспитывал бы сам.
- Новый человек – это такая ответственность. У всех родителей нужно отбирать детей сразу же, какими бы замечательными они не были и возвращать, когда детям уже будет по двадцать. Все родители калечат своих детей.
- Кому отдавать?
- Да хоть монахам или бэкпекерам.
- Я бы своего не отдал.
- Тогда тебя нужно забросать камнями, чтобы знал – портить жизнь людям, пусть даже самым маленьким, – запрещено.
- Я доволен своими родителями.
- Тогда, почему они не научили тебя быть счастливым и… Эээ…. Какой антоним к слову "одиночество"?
- Не знаю.
- Это ответ на первый мой вопрос или второй?
- На оба.

Ночь. Cherry Street.

- Я писать люблю. Чего-то калякать. Мне иногда даже кажется, что я талантлива. Кто-то меня читает, кто-то даже хвалит. В общем, говорят всякие прекрасные слова, которые делают жизнь легче. Осмысленнее что ли. Только будущее моё кажется мне туманным и от этого страшным. Страшным до мурашек. Хочется, чтобы улица была названа в мою честь. И не какая-то там улица Гарлема или спального района. А, центральная улица. Где жизнь кипит, где каждый день люди красивые своими ножками по бульвару, машины. А по факту – я обычная. Малозначительная, малопривлекательная. В толпе – маленькая крупица. Не представляешь, как я хотела попасть в богему. Где только самые талантливые. Но, меня туда не берут. Значит, я – ничтожна, и без меня можно обойтись. Не представляешь, как часто я напрашивалась к ним, но меня вежливо отшивали. Теперь не хожу туда, где меня не хотят. И вообще никуда не хожу.
- Да. С кем быть не хотим – бываем, а с кем хотим – увы, врозь.
- И всё?
- А что ещё?
- Ты согласен с тем, что я ничтожна? Ты никак меня не успокоишь, не переубедишь?
- Я знаю тебя восемь часов, ты себя – двадцать два года. Тебе виднее.
- Мне хочется назвать тебя жестоким, но я не знаю – буду ли права.
- Если сомневаешься – промолчи. Говори, когда будешь знать наверняка.
- Ты одинок, потому что не умеешь сочувствовать. От тебя бегут.
- И пусть. Я бегать не люблю. Тем более – за кем-то. Не обижайся. Просто жалость – не созидательна. А ты мне нравишься – не хочу испортить тебе жизнь. У человека есть воображение, – Бог подарил нам этот дар, чтобы избавить нас от ещё больших сомнений и страданий. Представляй, как не ты к ним хочешь попасть, а как они хотят тебя к себе позвать. Мне это помогает.
- Я на тебя обиделась. Не могу делать вид, что ничего не произошло, не могу говорить с тобой, как ни в чём не бывало. Но и уходить не хочу.
- Не уходи.
- Но, я уйду.
- Гордая?
- Очень.
- Уходи.
- Ты мне позвонишь?
- Нет.
- Гордый?
- Очень.

Прошло пятьдесят лет или около того. New York. Утро. Веранда.

- Все эти пятьдесят лет я хочу у тебя спросить, - ты случайно не пила кофе с парнем в лыжной маске?
- Бургундского цвета?
- А ты значит, - та девчонка в маске амарантового цвета…

Ташечка Карлюка.

[Арфи]

Мар, Ташечка Карлюка - это ты?..

[Арфи]

Мар, прости ))) я её нашла)))

[Markanik]

Антицеллюлитный крем

Девушка (покупатель) стоит у кассы. Кассирша пробивает товар: кефир, яблоки, чёрный шоколад, капуста… Девушка смотрит на другую кассу, там молодой мужчина. Девушка меняется в лице. Смотрит на него зачарованным взглядом. Увидев, что он смотрит на неё тоже, отворачивается.

- С вас 45,75 (говорит девушке кассирша).

Девушка расплачивается. Направляется к выходу. Срабатывает противокражная система. Все (в том числе молодой мужчина), находившиеся в магазине, смотрят в сторону противокражных ворот, – у них стоит девушка. Она удивлена, покраснела. К ней подходит охранник.

- Подойдите, пожалуйста. Откройте пакет. Покажите чек (всё это он говорит очень медленно).
Девушка послушно всё выполняет.

- Разойдитесь! Ничего интересного не произошло! (говорит охранник, собравшимся около девушки зевакам. Некоторые зеваки остаются).

Охранник достаёт из пакета продукты, сверяет их с чеком.

- Всё в порядке. А что у вас там? (охранник показывает на маленькую сумку через плечо). Откройте.

Девушка открывает её. Охранник достаёт крем. Читает, что на нём написано.

- Я купила его в аптеке (говорит девушка).

Охранник неодобрительно смотрит на девушку. Качает головой.

- Покажите чек.

Девушка начинает искать чек. Вначале в кошельке, потом в карманах. Не находит.

- Наверное, я оставила его на кассе в аптеке.

Охранник не доверительно смотрит на девушку. Качает головой.

- Ну, проверьте по камере.

- Проверим, проверим…

- Я спешу. Можно быстрее?

- Спешите, значит…

- У вас в магазине этот крем не продаётся.

- Не продаётся, значит… Проверим, проверим…

Девушка смотрит на зевак, потом на молодого мужчину. Быстро отворачивается. Охранник кричит девушке – мерчендайзеру. Она стоит в ряду, где продаётся косметика.

- Лизок, у нас такой крем продаётся? (показывает крем).

- Ваня, ты издеваешься?! Я не вижу, что за крем?

Охранник, стоя на месте, продолжает кричать на весь магазин.

- Крем для похудения. Стройность + упругость. Большими буквами: АНТИЦЕЛЛЮЛИТ.

Многие посетители магазина начинают улыбаться, кто-то смотрит с сочувствием.

- Прекратите! (говорит шёпотом охраннику девушка).

- Что? (охранник не слышит). Девушка, подождите.



- Большими буквами что? (кричит девушка – мерчендайзер).

- Антицеллюлит (говорит ей, рядом стоящий мужчина).

- Антицеллюлит! (кричит на весь магазин охранник).

Девушка закрывает лицо руками (ей очень стыдно).

Кассирша и молодой мужчина. Кассирша как бы продолжает выполнять свою работу, но всё её внимание устремлено к воротам.

- С вас 512, 48.

- Я кое-что забыл. Сейчас вернусь.

Кассирша одобрительно кивает головой, а сама с интересом продолжает наблюдать за происходящим у противокражных ворот.



- Нет! У нас такого нет! (кричит охраннику девушка – мерчендайзер).



- Простите! Ошибка произошла.

Говорит охранник девушке. Медленно возвращает ей сумку, пакет с продуктами и крем. Девушка смотрит по сторонам. Зеваки продолжают наблюдать, некоторые зубоскалят. Девушка резко забирает у охранника свои вещи. Направляется к выходу. В глазах слёзы.

Срабатывает противокражная система. Люди ещё с большим интересом поворачиваются на звук сигнализации. Девушка тоже поворачивается, смотрит. Довольный охранник вальяжно подходит к воротам. На этот раз у ворот стоит молодой мужчина.

- А что у вас? (обращается охранник к мужчине).

- Не знаю, давайте смотреть (молодой мужчина добровольно отдаёт охраннику пакет).

Охранник сверяет чек с продуктами в пакете: коньяк, помидоры черри, ананас, сыр с плесенью. Охранник смотрит на мужчину.

- А это что?

- Что?

- Ну, вот… Из кармана что-то торчит.

Из кармана кожаной куртки что-то выглядывает. Мужчина достаёт небольшой пакет.

- О! Забыл! Положил в карман и забыл.

- Угу. Забыли, значит… Проверим, проверим…

Охранник берёт пакетик, читает надпись на пакете. Улыбается, поднимает глаза.

- Лизок, резиновые женщины у нас продаются?

Небольшая пауза.

Посетители магазина начинают смеяться. Молодой мужчина смотрит в сторону девушки с антицеллюлитным кремом, улыбается ей. Она улыбается ему в ответ, смеётся. Молодой мужчина смеётся тоже.

Ташечка Карлюка.

[Neznakomka]

Жестокий романс

"Я почти научился любить, не сгорая,
Но еще не умею любить безответно."
Александр Щербина

Время пишет сценарий, стирая повторы, я иду по кольцу гравировкой событий, продолжая любить вопреки приговорам, когда кто-то подпишет приказ «не любите», я иду в темноте, я держу, задыхаясь, каждый нежный изгиб, каждый маленький хрящик … Я могу тебе выложить Вечность стихами, чтоб хотя бы минуту побыть в настоящем. В моих снах, как в архивах, пылится на полках фотохроника всех невозможных итогов, ты не знаешь, как это мучительно долго, ты не видишь, как это отчаянно много – собирать по крупицам, намекам и встречам – словно рваное облако штопает ветер… Я могу рисовать тебя так бесконечно – до мельчайших деталей на темном портрете, я молчу, когда ты исчезаешь бесследно, забирая надежду и ключик от рая…

Я почти научилась любить безответно.
Но еще не умею любить, не сгорая.

© Кот Басё

[Markanik]

Женщины уходят навсегда.
Она сразила меня наповал своей неподдельной наивностью. Желая встретиться, никогда не говорила об этом напрямую, а придумывала невинные хитрости, типа — посмотреть на её новую блузку, сумочку или её новые фотографии.

Такие женщины сильно распускают мужчин. Ты уже знаешь, чувствуешь, что она твоя, и никуда от тебя не денется. Но расставаться с ней не хочешь. К ней всегда можно вернуться. Она тебя любит. Поэтому поймет и простит.
Трезвый ты всегда с ней. Потому что у неё есть главное качество – верность мужчине, с которым она встречается. Она не умеет вести себя по-другому.

Ей, конечно, часто жаловался на занятость на работе, и на то, что нет времени. А она верила – почему бы и нет.

Потом я устал обманывать и сказал, что нам надо расстаться. Ей было тяжело, но она собралась и сказала:

— Хорошо, если ты так считаешь нужным.
— Ты не в обиде на меня?
— Нет, с тобой у меня связаны только хорошие воспоминания.

Она никогда не писала откровенных, ненужных смс-ок. Позвонила через несколько месяцев только раз. Наивно узнать, не попал ли я в какую-то там аварию на дороге, по которой часто езжу… Сам я слышал про эту аварию в первый раз.
— Нет, всё нормально.
Потом, в городе был сильный ураган, что падали деревья. И мне почему-то захотелось услышать её.
— Привет. Я ждал, что ты сама позвонишь узнать, не упало ли на меня дерево после того урагана… Но не дождался, и поэтому решил набрать тебе сам.

Она долго смеялась этому. Она по-прежнему была моя.
Я же, по-прежнему, блудил. Но это тоже рано или поздно надоедает. И вот, я решил вернуться. И однажды вечером позвонил ей… Как оказалось, не вовремя — через минуту в груди, будто бы прошлись бензопилой…
Не снять трубку она не смогла, и я услышал приглушенную музыку и заспанный, недовольный голос мужчины.
— Да, привет…
— Ты можешь сейчас говорить?
— Нет. Я тебе сама перезвоню.
Впервые, за многие месяцы она не перезвонила. Ни в этот вечер, ни в следующий… Конечно, я всё понял. Не перезванивал, и не доставал расспросами. Я знал её. Она уже не уйдет от него, и тем более, не будет ему изменять.
У тебя может быть много женщин. Но навсегда запомнишь ты только одну-двух из них. Тех, которые были тебе верны. Но поймешь ты это только тогда, когда они от тебя уйдут.

Это только мужчины возвращаются.

Женщины уходят навсегда.....

к сожалению, я не знаю, кто автор....

[Русалка]

Да.

[Markanik]

Батуми, двор чудес

Дерц расщедрилась и выдала порцию со своего двора, условно - батумский Тортилья-Флэт:

у соседки Светы-один-зуб (у нее правда торчал только один зуб, ей не мешало) во дворе были куры, которые паслись на кухонном столе, во время кофепития она их сгоняла прочь, а Дерц думала, что так и надо - куры вполне могут тусить на столе, по-другому не бывает.
Сначала цыплят было 15. На второй визит уже - 7.
На вопрос - куда они делись, Света-один-зуб отвечала, что одного задавил Пират (овчар), второго задавила она сама, третий потерялся, да и вообще - цыплята дохнут, Валентина, ты не знала?!
На третий раз курица вышла уже с единственным цыпленком.
- Выживает сильнейший! Он будет круче всех, как я, закон джунглей. Я его так и назвала - Джунгли!!

Воодушевленная Валентина завела и себе курей, для ребенка нужны были свежие яйца. Одна из куриц по имени Кармен забегала в комнату, заходила в нижний отсек буфета (в котором дверцы не запирались) и сносила яйцо точно на тарелку: потому что она видела, что именно туда их складывает хозяйка.
А вторую курицу решено было зарезать, потому что она не неслась. Муж ругал ее последними словами - ленивая курица, зачем ее зря кормить, и только наточили ножи и вскипятили воду, как виновная вышла из старого дивана с выводком в сорок цыплят, вся худая, лысая и гордая.

А еще у Светы огромный пес Пират любил безымянную подаренную крошечную полу-таксу, и каждый год она рожала щенков-уродов - наполовину овчарок, наполовину такс с неизвестной примесью.

А еще у Светы сын был с аденоидами, который все время носился с суриком и бронзой, его предупреждали, что это опасно, но он не слышал, потому что оглох из-за аденоидов, и все время грозился сурик взорвать.
Однажды соседки Света и Дерц вдвоем пошли добывать масло - это были трудные голодные времена, и вдруг услышали взрыв. Продавцы заговорили, что это какой-то шальной пацан с суриком и бронзой, на что Света-один-зуб громко поддакнула - убивать надо таких матерей, куда они смотрят, и пошла домой.
Во дворе стояла толпа народу и пахло порохом. Растолкав народ, Света увидела своего сына без бровей, без ресниц и с половиной волос на голове, он стоял красный и совершенно счастливый.
- Сынок, какой ты молодец, вождь краснорожих! А ну пошли отсюда, вам что, тут цирк бесплатный? Пошли-пошли-пошли!!

А еще были соседи, которые ходили в туалет во дворе, муж звал жену - принеси бумагу! Она брала газету, по его указанию мяла ее по дороге, потом из-за деревянной дверцы высовывалась рука и забирала комок, а папа Дерца воздевал руки к небу и вопрошал:
- Кунем, это люди?! ЭТО ЛЮДИ?!?! Это животные!!
Со временем сосед стал требовать себе в кабинку кофе - на это папа Дерца убито молчал, потому что запас хулительных слов и изумления был исчерпан.

Конечно, после такого двора будет везде скукотища. Измельчали люди, закрылись в квартирах и спят серым сном.
Просыпайтесь, выходите, давайте зажигать!!

Тинатин Мжаванадзе